Маска Локи

— Утес или скала, милорд. Не очень высокая, хотя никто из нас в «скрипториуме» не умеет точно толковать эти древние карты. Они противоречивы в деталях. По ним невозможно судить, крутой это склон или покатый. И вообще он может оказаться совсем в другом месте.

— Что он говорит? — переспросил король.

— Он говорит, что характер местности, лежащей впереди, не вполне ясен, сир, — перевел Жерар.

— Чепуха, — фыркнул король Ги. — Плато плоское, как моя ладонь.

— Да, но...

— Но, но, но! Здесь у нас будет вода и ровное место для лагеря. Что вы еще хотите?

— Хотелось бы все же сначала проверить, нет ли поблизости сарацин, а потом уже разбивать шатры, — прошептал тамплиер, который ездил за оруженосцем. Никто не слышал этого замечания, кроме Жерара, и тот знаком приказал рыцарю замолчать.

— Мой шатер пусть разобьют возле колодца, — приказал король. — Жерар, позаботьтесь, чтобы землекопы вырыли водоем для коней.

— Да, сир. — Великий Магистр повернулся к оруженосцу и тихо спросил: — Вот здесь заштрихованные участки с трех сторон. Что они означают?

— В долине, милорд? — Лео пожал плечами. — Это может означать пахотные земли. Однако даже лучшие из карт, с которых мы снимали копии, были сделаны лет двадцать, а то и больше тому назад. Эта земля, возможно, уже занесена песком. Так бывает почти со всеми картами: нарисована река, а на деле там оказывается «вади».

Жерар уставился на предательский кусок пергамента, внезапно осознав, что наличие неправильной карты опаснее, нежели отсутствие карты вообще.

— А ты ничего не знаешь о мессире Томасе?

— Он махнул мне рукой, чтобы я шел с войском, мой господин. А сам отправился за своими «видениями».

— Так вот почему он оставил нас...

— Истинно так, милорд.

Колодец у Гаттинских Столбов оказался разрушен. Прежде здесь был источник, наполнявший водой неглубокий пруд. Человеческие руки обнесли его стеной из тесаного камня. Нынче, в засушливый год, эти же руки разрушили стену и прорыли канавки, чтобы вода вытекла из пруда. Тоненькая чистая струйка, сочившаяся из скалы, бежала ручейком по илистой грязи и лужицей растекалась перед запрудой — раздутой тушей овцы.

Жерар де Ридефор взглядом изучал овцу, прикидывая, когда ее настигла смерть. Судя по всему, овца сдохла дня два или три назад. С другой стороны, ил в канавах был мягок, а это говорило о том, что канавки были вырыты накануне. Следовательно, кто-то притащил сюда эту овцу, чтобы поиздеваться над христианами.

Пока Великий Магистр занимался вычислениями, прибыли разведчики с востока, запада и севера. Они прорвались сквозь толпу воинов, обступивших разрушенный колодец.

— Господа!

— Слушайте!

— Со всех сторон!

— За скалами!

— Они ждут!

— Они затаились!

Король Ги поднял голову, словно гончая, нюхающая ветер. Жерар де Ридефор очнулся от раздумий.

— Кто ждет? — переспросил Ги.

— Сарацины, — спокойно ответил Жерар.

Услыхав это, граф Триполийский соскочил с лошади и рухнул на колени.

— Господи Боже, мы все покойники! Война окончена! Ги! Твоему царству на Востоке пришел конец!

Люди стыдливо отворачивались от него, лошади дико ржали.

Жерар де Ридефор подошел к графу, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить его. Вместо этого он опустил сапог ему на спину и сильно толкнул. Граф взмахнул руками и упал лицом вниз.

— Замолчи, предатель, — прорычал Великий Магистр, убедившись, что тот наелся грязи. Потом он обернулся к Ги: — Мой государь, ваши приказания?

— Приказания? — Король непонимающе посмотрел на Жерара. — Да, приказания. Ну... Пусть кто-нибудь разобьет мой шатер. Только так, чтобы от овцы не пахло, пожалуйста.

Амнет нашел в покинутом лагере свое оружие. Отсутствовали только щит и шлем — видимо, их забрал какой-нибудь рыцарь. Меч и ножны, стальные перчатки и наколенники — все было приторочено к седельным сумкам. В сумках он обнаружил смену белья и немного зерна. В тени неподалеку лежала фляга с водой. Так о нем позаботился Лео.

Но коня не было.

Амнет надел доспехи, через одно плечо перекинул сумки, к другому петлей прикрепил флягу и надвинул на голову капюшон, чтобы защититься от солнца. Путь предстоял неблизкий.

Следы королевского войска различил бы даже слепой. А Томас Амнет больше не был слепым.

На третий день пути, будучи еще очень далеко от арьергарда христиан, Томас наткнулся на бедуинов.

Он поднимался на невысокий пригорок, когда до него вдруг донесся звук, подобный ропоту океанских волн на далеком берегу: такой звук слышит нормандский крестьянин в полумиле от прибрежных скал залива Сены — слишком далеко, чтобы увидеть волны Атлантики и различить, где кончается гребень одной и начинается склон следующей. Но достаточно близко, чтобы почуять запах соли и уловить пульс прибоя. Это был невнятный гул войска, числом десять раз по десять тысяч, стоящего лагерем по ту сторону пригорка.

Не нужно быть ясновидцем, чтобы сказать, что за армия стоит на его пути. Бросив поклажу, Амнет припал к земле, прополз последние несколько футов до вершины холма и приподнял голову над склоном.