Маска Локи

Александра не сомневалась, что колесо жульническое. Но чтобы обман был столь очевидным, такого она еще не видела.

— Здесь ваши деньги в опасности! — промурлыкал в ухо знакомый голос, едва различимый на фоне окружающего шума.

— Не беспокойтесь, мой господин. Но меня удивляет, почему вы выбрали это место.

— Божий ветер дует мне в спину.

— Вашей организации нужны деньги?

— На то есть богатые американские арабы, полагающие, что их пожертвования помогут избавить Святую землю от неверных. Что мне нужно, так это оправдание для уже имеющихся денег.

— Палестинский плейбой в Атлантик-Сити?

Он едва заметно улыбнулся.

— Тебя могут принять за перса в изгнании или за богатого египтянина, — продолжала она, поддразнивая.

— Я человек со множеством лиц.

— И множеством целей. Зачем ты позвал меня?

Вокруг опять поднялся шум. Это поздравляли случайно выигравшего. Александра с Хасаном присоединились к аплодисментам.

— Вы с Гарденом болтаетесь здесь. В этом плавучем борделе. Почему?

— Это его идея.

— Ты что, сама не способна развлечь его?

Александра фыркнула:

— Он хочет заработать деньги. У него нет денег на поездку.

— Ты могла бы их предложить.

— Предлагала. Но он гордый, хочет сам платить за все. Я не могу его торопить, не вызвав подозрений. Если я начну давить на него, он это почувствует.

Хасан прикрыл лицо, заслоняясь от вспышки фотографа. Он ответил из-под руки:

— Ты же знаешь, есть график.

— У Гардена свой график, — шепнула она ему в затылок. — Либо он должен быть уверен в том, что путешествие — его идея, либо можешь надеть ему мешок на голову и похитить.

— Похищение предусмотрено на соответствующей стадии. Его тело без мозга для нас бесполезно.

— Тогда позволь мне вести дело самостоятельно.

— В борделе?

— Удовольствие и боль оказывают должное воздействие.

— Особенно боль.

— Садист! — Александра тихонько показала ему кончик языка, чтобы никто не видел.

— Возможно. Подготовь его. И доставь вовремя в нужное место.

Хасан отошел в сторону.

— Но куда?… — Ее вопрос повис в воздухе.

Элиза: Доброе утро. Это Элиза 774, дежурная.

Гарден: Я хочу поговорить с Элизой 212. Это Том Гарден.

Элиза: Соединяю… Да, Том. Спасибо, что вызвал меня. Для тебя не слишком поздно?

Гарден: Не особенно. Я снова работаю — если это можно назвать работой.

Элиза: Я не понимаю.

Гарден: Я работаю в «Холидей-холл» в Атлантик-Сити.

Элиза: Извини, пожалуйста. Провожу обработку… Я не знала, что в этом заведении есть пианино.

Гарден: А там его и нет — только клавоника. Но они хотят, чтоб я на ней играл. В промежутках между приятельскими ныряниями, ощупываниями и щипками. Я весь в синяках. Думаю, они вывихнули мне палец.

Элиза: Ты больше не видел смуглых приземистых мужчин?

Гарден: Множество — и женщин тоже. Все толстые и уродливые. Но без плащей, револьверов, кольчуг. В этом и состоит преимущество нудистского бара.

Элиза: Тебя могут утопить.

Гарден: Только шутки ради. Кроме того, у меня есть ангел, который держит мою голову над водой.

Элиза: Еще какие-нибудь сны?

Гарден: М-м-м.

Элиза: Что это значит?

Гарден: Один… Плохой.

Элиза: Расскажи. Пожалуйста.

Гарден: Это, вероятно, был какой-то вид возврата к прошлому. Я вспомнил работу, которая однажды была у меня в Филадельфии. Большой колониальный дом посредине двенадцати акров земли с газонами и деревьями. Доски, камень, широкий балкон и четыре толстые колонны. Похоже на Тару.

Элиза: Тара? Что такое «Тара»? Это место?

Гарден: Вымышленное. Поместье в «Унесенных ветром» — в старом кино. Прошлого столетия.

Элиза: Беру на заметку. Продолжай.

Гарден: Я должен был играть на дне рождения в одной семье. Идея вечеринки была заимствована из этого фильма. Предполагалось, что все будут одеты в сюртуки и кринолины, хотя получилось некоторое смешение стилей. У нас оказались костюмы лет на сто более ранние — мундиры французских гренадеров, оплетенные тесьмой, платья в стиле Империи, брюки со штрипками, черные пиджаки и платья с бахромой и длинными шлейфами.

Они заказали старую музыку. Стефан Фостер, «Лебединая река», или что-то в этом духе. Никакого джаза или страйда. Так что я отошел от всех современных мелодий и погрузился в музыку прошлого. Вот тогда-то все и началось.

Элиза: Когда ты играл?

Гарден: Да. И еще раз, сильнее, во сне — следующей ночью.

Элиза: Что именно началось?

Гарден: Я покинул себя и превратился в другого, кого я не знаю.

Элиза: Расскажи.

Луи Бреве очнулся. Его подташнивало. Он лежал на спине, ощущая во рту кислый вкус слюны. Желая загородиться от света, он прикрыл глаза ладонью и перевернулся на живот.

Вместо привычного свежего белья щека наткнулась на грубую ткань матраса. Мерзкий запах проник глубоко в ноздри, и Бреве, широко открыв глаза, приподнялся на руках.