Маска Локи

Фирма «Кохен и Сафуд», в которой Ахмед был младшим партнером, продавала в Ливан больше нефти, чем «Ройал датч шелл». Том Гарден не был главным действующим лицом в только что состоявшейся сделке, но он упомянул несколько нужных имен и вовремя замолвил словечко.

Гарден улыбнулся и сыграл короткий марш в качестве поздравления.

— Как ты хочешь получить свою долю, Том?

— Закинь на счет.

Ахмед казался удивленным:

— На какой? В казино, что ли?

Том Гарден щелкнул языком:

— Не-е… Пьер Бутель открывает в Хайфе филиал фабрики бытовых роботов. Слышал, что он ищет партнеров.

Ахмед присвистнул:

— Все, до чего он дотрагивается, превращается в песок.

— Суровый опыт должен сделать из меня честного капиталиста.

— Роботы всех стран, соединяйтесь…

— Ну, примерно так.

Том повернулся к клавиатуре, проиграл плавное вступление к Бассуну и начал sotto voce — нечто свободное и блуждающее.

— Когда-нибудь я откажусь от полной ставки музыканта, честное слово.

— Эй, не делай этого, Том! — запротестовал Ахмед. — Сидя тут, ты знаешь обо всем больше, чем кто-либо в этом городе. Если ты уволишься, как я буду делать деньги?

— Ну, например, займешься сельским хозяйством. В кибуце старины Самуила освободилось место управляющего.

— Оставь сельское хозяйство интеллектуалам. Лучше уж я буду скромно торговать нефтью.

— Ну, тогда научись играть на своем фортепьяно.

— У меня руки для этого не годятся. Не то что у тебя, Том.

Гарден рассмеялся и обернулся, чтобы посмотреть на свой город. Он может сколько угодно грозиться, что бросит играть на пианино, но он знал, что будет играть здесь еще лет 900. Этот город его вполне устраивал.

— Не убирай ее!

— Но чаша полна!

Александра наклонила сосуд и вылила его содержимое на каменный пол. Оно растеклось ручейками.

Александра старалась выливать быстро, но, когда спешила, жидкость попадала на пальцы. Если же она медлила, жидкость переливалась через край ей на колени. Яд разъедал кожу, это она знала по опыту.

Хасан замычал и принялся извиваться в своих оковах. Александра снова поднесла чашу к его лицу.

Как раз в это время у змея, кажется, иссякла ядовитая слюна, и он закрыл пасть. Один огромный янтарный глаз уставился на Сэнди с каким-то насмешливым выражением. Если бы толстая кожа чудовища обладала большей подвижностью, Сэнди сказала бы, что змей смеется. Или, во всяком случае, посмеивается.

Александра ни на миг не осмеливалась опустить чашу пониже, какой бы тяжелой она ни казалась, как бы ни затекали руки. Змей был чрезвычайно проворен.

И как раз в тот момент, когда руки ее опустились и чаша выскользнула на пол, открыв изъеденное язвами лицо Хасана, змей раскрыл рот, выпустив струю яда, как из пожарного шланга.

Хасан завопил, как обычно, и она вскинула руки с чашей.

— Прости! — прошептала она.

Крошечные брызги яда, сорвавшись с краев чаши, попали ей на руки и в лицо.

Теперь, когда глаза Хасана были прикрыты от прямого попадания струи, Александра могла бы стереть брызги подолом юбки. Но чашу приходилось держать обеими руками.

Чаша снова наполнилась.

— Не убирай ее! — взмолился он.

— Но чаша полна!

— Не убира-а-ахх-гхх-ахх!

— Ха-ха! Ха-Ха-ХААХХ!

Локи летел среди звезд, освободившись наконец от проклятия одноглазого Одина. Переполнявшая его радость вылилась наружу чистым смехом…

И это было удивительно!

Локи — Хитрец. Локи — Обманщик. Локи — Многоликий… Никогда из него не исходило ничего чистого, ласкового и безопасного. И лишь теперь, провернув самую большую аферу в своей жизни, он излучал чистую радость.

Нет, решил он, все-таки не совсем чистую.

Поднимаясь вверх, к холодному вакууму, он оставлял на этой планете, Земле, много незавершенных дел. Он так долго предавался вынужденному бездействию, что даже бессмертному разуму было трудно это представить. И все же выходить из игры сейчас означало бросить ее на середине, когда победитель еще не назван.

Да и сама его победа оставляла впечатление незавершенности. Так много бесплодных попыток. Так много тупиковых вариантов. Столько мертворожденных начинаний, ненужных поражений. Такая ухабистая дорога к намеченной цели была едва ли достойна и смертного, не говоря уж о Боге.

Всего миллисекунду длились колебания Локи, затем он круто развернулся и направился домой.

Когда он уже врезался в изгиб земного притяжения, ветреная радость последний раз охватила его.

— Ах-хах!