Маскаль: Врата Ада

От ствола шёл запах гари, металл был раскалён. Патагеныч, державший оборону в паре метров за моей спиной, вдруг прекратив материться, истошно крикнул мне – давай на прорыв, к луже – за ней укроемся, и размахнувшись кинул в зомби, шевелившихся в кустарнике по пути к видневшейся за зарослями сбоку от нас большой луже, следующую гранату, кинул уже в наседавших с его стороны тварей.

Взрыв никак не повлиял на медленный, но верный темп наступающих, переставляющих негнущиеся ноги в нашу сторону, но пару тварей раскидал в стороны, шедшие сзади споткнулись и завозились на влажной земле, пытаясь встать. Я бросил пару гранат в свой сектор, одну, кстати, очень удачно – сам видел, как старинная РГ-42 разнесла на куски двух зомби, а третьему удачно отлетевшая рука одного из них оторвала голову.

Машинально откинув незаряженный уже автомат за спину, я в левую руку взял старый надёжный парабеллум, доставшийся мне от Рыбака, и схватив правой большой нож, рванул к зарослям в сторону лужи – зачистить дорогу для Патагеныча, который, как в тире, расстреливал зомби одиночными из своей винтовки. Разрывные пули иногда просто пролетали сквозь их сгнившие головы, не найдя препятствия для подрыва заряда, и хлопали в соседнем лесу. Однако, завалив нескольких, он сумел оторваться и догнать меня уже почти у кромки воды, неожиданно набросившись на меня сзади и сбив с ног. Ничего не понимая и не чувствуя в тот момент еще ментального давления контролёра – я всегда был малодоступен ему почему-то – я упал на четвереньки и попытался встать, но Патагеныч – точнее, контролёр, который управлял им – ловко выбил опору из-под моих рук и мгновенно вдавил лицом в грязь у кромки лужи. В голове как будто сверкнула чёрная молния, заполнив разум адской болью и мукой.

Свершившееся после память стерла навсегда – мне никогда так и не удалось вспомнить, что случилось, но, реконструировав события, осматривая берег, я понял что меня спасли те самые зомби, от которых мы убегали. Нагнав душившего меня Патагеныча, они накинулись на него, оторвав от меня с присущей им в момент нападения на живого человека силищей, и отбросили к кустам, случайно задев контролёра. Контролёр, сучья натура, испугавшись, утратил контроль над всеми нами, и Патагеныч расстрелял его, улепётывающего, в спину. К чести Патагеныча, который, не смотря на свой мирный вид израильского хасида, с такой же пышной бородой и длинными, свисающими – правда из под ковбойского вида кожаной шляпы – прядями седеющих уже волос, был одним из лучших стрелков на Востоке Зоны отчуждения. Природный дар ли или ежедневные тренировки, но откинув брезгливо капюшон плаща контролёра, я с удовольствием увидел аккуратную дырочку от пули нагана – резервного ствола Патагеныча – точно в середине затылка огромной, лысой, похожей на большую дыню голове мутанта.

Патагеныча не было, а зомби, очевидно, попросту разбрелись. Я набрался смелости осмотреть кусты, и заметил, что рюкзака и снаряги Патагеныча также нет, что меня очень успокоило – значит, он еще не превратился в зомбака. Чужих следов также не было, а следы бесцельно разбредавшихся в разные стороны неуправляемых зомби вели в самых разных направлениях.

Кричать я не осмелился, и решив что лучше дождаться утра тут, развел за кустами небольшой костер и активировал подмышечные химические обогреватели комбинезона, чтобы прогреть промокшее местами от долгого лежания в луже тело – комбинезоны так и не удалось сделать дышащими, но непромокаемыми. Снарядил остатки патронов, протёр автомат – удивительное чудо немецкой инженерной мысли. Учитывая, что в Зоне подавляющее большинство огневых контактов происходило на дистанциях до ста метров, его огромная надёжность, останавливающая сила даже обычных пуль и умеренный темп стрельбы, позволявший опытному стрелку с лёгкостью вести одиночный огонь, чему способствовала откидная алюминиевая сошка под стволом, делали его крайне опасным и полезным инструментом выживания, тягаться с которым, на мой взгляд, мог пожалуй только Большой Узи. Вколоть себе в мышцу стимулятор и дозу антидота было делом привычным, вскипевшая в большой термокружке вода послужила для приготовления питательного и вкусного киселя из российского военного сухпайка. Кисель, представлявший в сухпайке розового цвета лёгкий как мука порошок, легко растворялся даже в сырой холодной воде, дезинфицируя ее, и был просто в избытке начинен микроэлементами, витаминами и минералами, и, очевидно, крайне калориен, что позволяло питаться им даже один раз в сутки, сохраняя при этом бодрость и работоспособность. Всё-таки чего-то доставшаяся России от бывшего СССР медицина катастроф стоила…

Наслаждаясь теплой пищей, легко глотаемой даже через разбитые губы – землю и кровь я уже выполоскал, зубы вроде остались целы и нос давно перестал кровоточить – я не терял контроля за окружающим пространством.