Маскарад

Бадья кивнул. Когда главный режиссер вышел, он еще раз тайком проверил ящики стола. Писем не было. А вдруг все действительно закончилось? И преступником на самом деле был доктор?

Кто-то четыре раза стукнул в дверь. Только один человек на свете способен был стукнуть четыре раза без какого-либо подобия ритма.

— Уолтер, можешь войти.

Уолтер Плюм проковылял в комнату.

— Там дама! — сообщил он. — Хочет видеть господина Бадью!

Нянюшка Ягг сунула голову в дверной проем.

— Э-ге-гей! — крикнула он. — Это всего лишь я.

— Гм-м… госпожа Ягг, не так ли? — произнес Бадья.

Что-то в этой женщине вызывало легкое беспокойство. Он не помнил, чтобы ее имя фигурировало в списке служащих. С другой стороны, она совершенно очевидно пришлась здесь ко двору, она не мертва и прилично заваривает чай. И какое ему дело, что ей за это не платят?

— Силы небесные, и вовсе я не дама, — продолжала нянюшка Ягг. — Я, как утверждают авторитетные источники, самая что ни на есть обычная, таких, как я, что грязи. Нет, дама ожидает в фойе. Я подумала, лучше будет заглянуть и предупредить тебя.

— Предупредить меня? Предупредить о чем? На сегодняшнее утро у меня больше встреч не назначено. И кто такая эта дама?

— Ты когда-нибудь слышал о госпоже Эсмеральде Ветровоск?

— Нет. А что, должен был?

— Знаменитая покровительница оперы. У нее кругом консерватории, — доверительно сообщила нянюшка. — И банки с деньгами.

— В самом деле? Но я должен…

Бадья выглянул в окно. У парадного подъезда стоял экипаж с четверкой лошадей. Карету столь щедро украшали архитектурные излишества в стиле рококо, что непонятно было, как она вообще может двигаться.

— Послушай, госпожа Ягг, я… — начал было он. — Это и в самом деле очень неудоб…

— Она не из тех, кого можно заставлять ждать, — заявила с абсолютной честностью нянюшка. А потом, поскольку матушка все утро действовала ей на нервы и поскольку неловкость, пережитая у госпожи Лады, еще не совсем улеглась, а еще из-за того, что была в нянюшке озорная такая черточка (в милю шириной), — так вот, из-за всего этого она добавила: — Говорят, в молодости она была знаменитой куртизанкой. И поговаривают, она уже тогда не любила, чтобы ее заставляли ждать. Теперь она, само собой, на пенсии. По слухам.

— Знаешь, я побывал в большинстве опер нашего мира и ни разу о ней не слышал, — задумался Бадья.

— О, насколько мне известно, она предпочитает делать свои пожертвования тайно.

Стрелка внутреннего компаса господина Бадьи крутанулась и остановилась прямо напротив направления «Деньги».

— Тогда пригласи ее, — сказал он. — Пожалуй, несколько минут я смогу ей уделить…

— Никто и никогда не уделял госпоже Эсмеральде меньше чем полчаса, — нянюшка подмигнула Бадье. — Так я пошла за ней, да?

Она заторопилась прочь, таща за собой Уолтера.

Господин Бадья уставился ей вслед. Потом, после минутного размышления, встал и, посмотрев в зеркало над камином, разгладил усы.

Услышав звук отворяемой двери, он повернулся с самой лучезарной улыбкой, какую только мог изобразить.

Улыбка лишь самую малость померкла, когда в кабинет вошел Зальцелла, толкающий перед собой внушительную тушу сеньора Базилики. Рядом, как маленький буксирчик, суетился коротышка управляющий делами сеньора, он же переводчик.

— А, сеньор Базилика, — поприветствовал Бадья. — Надеюсь, гримерные вам понравились?

Базилика бессмысленно улыбался, пока переводчик втолковывал ему что-то на бриндизийском, после чего милостиво ответил.

— Сеньор Базилика говорит, что гримерные хороши, но та, что побольше, недостаточно большая, — перевел управляющий делами.

— Ха-ха, — рассмеялся Бадья и тут же умолк, заметив, что никто больше не смеется. — Фактически, — поторопился он исправить ошибку, — уверен, сеньор Базилика будет рад услышать, что наши повара особенно постарались, чтобы…

В дверь опять постучали. Он быстро пересек кабинет и дернул за дверную ручку.

На пороге стояла матушка Ветровоск, однако стояла она там недолго. Отпихнув Бадью в сторону, госпожа Эсмеральда вихрем ворвалась в кабинет.

Из горла сеньора Базилики послышались булькающие звуки.

— Кто из вас Бадья? — повелительно осведомилась матушка.

— Э-э… я…

Сняв перчатку, матушка величественно протянула руку.

— Тысяча извинений, — сказала она. — Я не привыкла, чтобы важные особы сами открывали двери. Меня зовут Эсмеральда Ветровоск.

— Как очаровательно. Я так много наслышан о вашей персоне, — соврал Бадья. — Прошу позволения представить вас. Вы, без сомнения, знакомы с сеньором Базиликой?

— Разумеется, — кивнула матушка, глядя Генри Лежебоксу прямо в глаза. — Уверена, сеньор Базилика не забыл многие счастливые минуты. которые мы провели вместе в других оперных театрах мира, названия которых, впрочем, я даже не упомню.

Выдавив из себя улыбку, Генри сказал что-то своему переводчику.

— Поразительно, — перевел тот. — Сеньор Базилика сообщает, что с неизбывной нежностью вспоминает многочисленные встречи с вами в других оперных театрах мира, названия которых, впрочем, он тоже не может припомнить.

Приложившись к матушкиной руке, Генри умоляюще посмотрел снизу вверх.