Маскарад любовных утех

До меня с запозданием дошло, чему она так бурно радуется.

– Дорогая, ты хвастаешься охотничьим трофеем!

Мопсиха еще шире улыбнулась. Весь ее вид говорил: «Да, мама, да. Никогда ранее не встречала полевок, и вот сегодня она попалась мне во дворе. Кушай, любимая хозяюшка, я принесла тебе свежатинку на завтрак!»

– Тебе повезло, что я не боюсь мышек, – сказала я Фире, – иначе б в доме от вопля крыша рухнула. Сделай одолжение, в следующий раз не складируй добычу на моем лице.

Глаза Фируши еще больше округлились, чуть не вывалились из орбит, улыбка начала медленно стекать с морды. Я погладила мопсиху по голове.

– Дорогая, я горжусь тобой, присваиваю тебе звание «Диана – охотница на мышей». Но мне не очень приятно просыпаться с трупом мыши на щеке. Надеюсь на твое понимание.

– Лампа, вы проснулись? – спросила из коридора Краузе. – Можно зайти?

– Пожалуйста, – разрешила я.

Роза Леопольдовна вошла в комнату.

– Как ваше самочувствие? На мой взгляд, неразумно выбирать под спальню чулан размером с клетку для волнистого попугайчика и без окна. Вы тут не задохнулись? Чем была плоха просторная угловая комната на втором этаже?

Я не хотела сообщать няне о двух женах прежнего хозяина особняка, выпавших из окна «просторной угловой комнаты», поэтому промычала нечто маловразумительное.

– Давайте перетащим туда вашу постель, – продолжала няня, – управимся за три минуты… Ой, а… а… что это?

– Мышь, – ответила я.

Роза Леопольдовна взвыла сиреной и выскочила за дверь. Мне стало смешно, оказывается, она боится полевок.

– Она живая? – дрожащим голосом спросила из коридора Краузе.

– Идите сюда, – захихикала я.

Дверь приоткрылась, няня застыла на пороге.

– Откуда в доме эта нечисть?

– Судя по тому, как довольна Фира, мопсиха весьма удачно поохотилась утром во дворе, – засмеялась я. – Вам не стоит паниковать, мышка, увы, уже в лучшем из миров.

– А-а-а! – снова завопила Краузе и опять вылетела из спальни.

– Роза Леопольдовна, вы не поняли? Грызун умер, – крикнула я. – Фира его придушила.

– Мертвая мышь намного страшнее живой, – со слезами в голосе объявила из коридора няня. – Сейчас я сама от ужаса скончаюсь.

– На мой взгляд, надо бояться живых людей, а не погибших от лап мопса несчастных мышек, – пробормотала я.

– Кому Фира душ сделала? – пропищал за дверью голосок Кисы.

– Никому, детонька, – прохрипела Роза Леопольдовна.

– Лампа сказала «Фира придушила», – возразила девочка. – Хочу посмотреть, кто душ принимает. Фира его лапами держит?

– Пошли, оладушек тебе дам, – попыталась отвлечь ее Краузе.

Но Киса уже вбежала в спальню и с разочарованием констатировала:

– Здесь нет душа!

– Ванная рядом, следующая дверь по коридору, – сказала я, старательно закапывая трупик в свое одеяло. – Роза Леопольдовна!

– Слушаю вас, – пропела, не входя, няня.

– Заберите Кису, – попросила я.

– Деточка, иди сюда, – сладким тоном завела из-за створки Краузе, – мы с тобой книжечку почитаем.

– Нет, – проявила несвойственную ей строптивость девочка. – А-а-а-а! Мышка! Лампа, Фира ее съест!

Я взглянула на мопсиху и крякнула от досады. Не желая, чтобы малышка увидела дохлого грызуна, я замаскировала жертву в одеяле, но Фира в мгновение ока достала трофей и сейчас держала его в зубах.

Киса подбежала к собачке, сунула ей под нос сложенные ковшиком ладошки.

– Фирусенька, плюнь!

Мопсиха покорно разинула пасть, мышка упала в руки Кисы. Девочка начала дуть на серый комочек.

– Вставай! Просыпайся!

Я вскочила с кровати и обняла малышку.

– Киса, мышонок заснул, давай отпустим его на улицу. Он домой побежит, его мама-папа ждут.

– Если мышка спит, то как она пойдет? – заморгала Киса.

На секунду я примолкла. Логичное замечание. Тот, кто храпит, не ходит, если, конечно, не лунатик. Интересно, среди грызунов встречаются сомнамбулы? Я потрясла головой и вновь попыталась отнять у Кисы тельце невинной жертвы.

– Мы сейчас завернем ее в одеяльце. Роза Леопольдовна, принесите, пожалуйста, подходящий плед для спящей мышки.

– Ни за что к вам не войду! – заявила Краузе. – Она мне ногу откусит.

– Еще скажите – голову, – не выдержала я. – Дохлые, то есть заснувшие мышатки не агрессивны. К тому же у бедняжки крохотная пасть, а у вас здоровенная ступня.

– У меня, как у Золушки, маленькие ножки, сорок первый размер, – обиделась няня, – всего-то.

– Подозреваю, что у трудолюбивой сиротки был максимум тридцать второй, – ввязалась я в глупый спор. – А сорок первый не очень и мал.

– У Мирона сорок шестой, – прогудела Краузе.

Я едва не сказала, что у слона стопа намного больше, чем у ее мужа, но это никак не делает его Золушкой, однако вовремя прикусила язык.

– Мышка проснулась! – заликовала Киса. – Шевелится, на меня смотрит!

Я перевела взгляд на ладони девочки. Грызун действительно ожил и, приняв сидячее положение, уставился на девочку глазами-бусинками.

– Мама! – взвизгнула Краузе, не видевшая этого. Затем раздался оглушительный топот, судя по которому, няня унеслась на первый этаж.

– На улице мороз, холодно, а у мышки штанишек и курточки нет, лапки голые. Давай ее дома оставим? – попросила Киса.