Маскарад любовных утех

– Господи! Боже! Ужас! – залепетала Горская. – Немыслимо! Невероятно! Евлампия, я не способна лишить человека жизни, это… это… ну, просто невозможно! У меня не самый медовый характер, я могу быть резкой, бескомпромиссной, часто не прислушиваюсь к чужому мнению, настаиваю на своем. Я равнодушна к детям, наверное, потому что своих никогда не имела, и меня раздражают крикливые, дурно воспитанные малыши, с подростками я тоже предпочитаю не общаться. Попросите меня пожить месяц с Фирой и Мусей, я с радостью заберу мопсиков к себе, и за ними будет наилучший уход: корм высшего качества, наблюдение у врача, завалю их игрушками, вкусняшками. Я обожаю животных. А если попытаетесь уговорить часок с вашей Кисой посидеть, постараюсь придумать повод для отказа. Но! Если мне не удастся отвертеться и я буду вынуждена остаться с девочкой, то можете не нервничать за нее. Ребенок получит прекрасную еду по расписанию, в случае первых признаков недомогания я свяжусь с педиатром, и куклу малышке куплю, и книжку. Я – ответственный человек! Господи, к чему это все я сейчас говорю? Евлампия, поймите, я не способна нанести вред ни одному живому существу. Думать об убийстве, спланировать его, хладнокровно осуществить… Нет, нет, это не обо мне! Ну да, как все люди, я могу случайно совершить проступок. Неделю назад шла по торговому центру, поскользнулась на мокром полу и, чтобы не упасть, машинально ухватилась за человека, который находился рядом. Это оказалась дама старше меня, она пошатнулась и рухнула, я свалилась на нее. И вышло, что на мне ни синяка, ни царапинки, а та бедняжка с огромной гематомой на пол-лица, ушибом спины и растяжением ноги. Нанесла я несчастной травму? Да. Хотела ее обидеть? Конечно, нет. Это была дурацкая случайность. Ясно, куда я клоню? Я могу нанести вред людям, но неосознанно. Боже, я… я… я просто… в шоке! Именно я принесла вам пирог с ядом, и вы теперь считаете меня современной Лукрецией Борджиа. Но могу поклясться на иконе: я понятия не имела об отраве! Пусть ваш муж отправит меня на детектор лжи, готова пройти сию процедуру. Господи! Это ужасно!

Я быстро встала, подошла к Горской и обняла ее.

– Ирина Леонидовна, вы меня неправильно поняли. Я вовсе не считаю вас отравительницей.

Глава 17

Горская вытерла катившиеся из глаз слезы о мое плечо.

– Правда?

Я начала утешать пожилую даму.

– Давайте включим логику и зададим вопрос: зачем вам лишать жизни только что приехавшую соседку или членов ее семьи?

Ирина Леонидовна лишь всхлипнула.

– Незачем, – продолжала я. – Мы ведь с вами незнакомы, до вчерашнего дня не встречались. Правда, можно сделать предположение, что вы хотели приобрести дом и землю Кутузова, а мы с мужем перебежали вам дорогу, и теперь вы решили устранить счастливых покупателей.

– Господи! У меня и денег таких нет! – затряслась Ирина Леонидовна. – Живу очень скромно, пенсия копеечная, чтобы содержать коттедж, продаю картины, которые собирал муж. Сбуду с рук полотно, и на год хватает. Шуба у меня роскошная, но ей двадцать лет, я очень аккуратна с вещами. Серьги в ушах бриллиантовые – подарок покойного супруга. Хотите, покажу, что у меня в холодильнике? Кефир и геркулесовая каша. Да, я завариваю имбирный чай, в него надо положить дорогие фрукты, на столе коробка швейцарского шоколада. Но это презенты от благодарных людей! Я помогаю жителям поселка бесплатно, и кое-кто этим пользуется, даже «спасибо» не скажет, а другие хотят порадовать. Алим вкусности с рынка присылает, конфеты от Светланы Соколовой, ее муж сеть супермаркетов держит.

Ирина Леонидовна зарыдала. Я снова обняла ее и стала гладить по спине, приговаривая:

– Тише, тише…

От хозяйки дома пахло духами «Красная Москва», ими когда-то пользовалась моя мама. Я ощутила почти забытый, но хорошо знакомый аромат и покрепче прижала к себе дрожащую женщину.

Через пару минут Горская слегка отстранилась от меня.

– Боже! Я испачкала вам красивый розовый свитер! Совсем ополоумела, вытирала о чужую одежду слезы… Простите! Простите! Давайте я сдам вещь в химчистку.

Ирина Леонидовна выпуталась из моих рук и схватилась за телефонную книжку.

– Секундочку, сейчас найду адрес чудесной прачечной!

Я вернулась на свое место и остановила ее:

– Не надо. Сказав, что пирог принесли вы, я не хотела обвинить вас в убийстве, собиралась спросить: «Кто вас ненавидит?»

Горская подняла голову.

– Меня? За что?

– Это отдельный вопрос. Но пирог предназначался вам, – договорила я.

Ирина Леонидовна оторопела.

– Не может быть!

– Пожалуйста, попытайтесь вспомнить, как он попал в ваш дом, – попросила я.

– Ну… э… кажется, – забубнила Горская, – наверное… я в холле его нашла… Да! Именно так!

– Ясный день, там коробка и была. Где же еще? – раздался из коридора звонкий молодой голос.

– Марфуша! – подпрыгнула Горская. – Ты уже вернулась? Вроде в магазин за хлебом пошла.

– А чего тут ходить? – спросила стройная девушка, входя в столовую. – За десять минут управилась. Зина как раз ваш любимый сырный батон из печки вытащила. Она в подарок вам сочники прислала. Так пахнут! Я не утерпела, один по дороге слопала.