Маскарад лжецов

— Добрые господа! — Он икнул, хотел поклониться и рухнул бы со скамьи, если бы его не подхватили стоящие рядом. — Добрые господа и разлюбезные сударыни! Время проводить молодых в постель, потому что, как все мы знаем, брак не брак, пока не было плотского сово… сокупле… пока он ее не того.

Толпа разразилась гоготом.

— Не будем же томить влюбленных. Ведите красавца жениха к его милой.

— Как прикажешь, господин, — пропел голос за его спиной, и из тени проворно выступил некто в черном плаще с капюшоном. Он низко поклонился и сбросил плащ. Многие вскрикнули: дрожащий свет факелов озарил не человеческое лицо, а ухмыляющийся череп.

— Смерть к вашим услугам, добрые господа.

«Смерть» принялась откалывать коленца, и недолгая тишина сменилась пьяным хохотом. Танцор был совершенно гол, если не считать маски-черепа. Он с ног до головы вымазался сажей, поверх которой кто-то грубо намалевал белые кости, так что в темноте и впрямь казалось, будто пляшет скелет. Крестьяне вновь похватали свои инструменты, застучали в котлы и сковороды, задули в дудки, и вскоре все, кто еще держался на ногах, выстроились за пляшущим скелетом, который повел их противосолонь по краю кладбища.

Несколько крепких парней несли на плечах жениха. Он был в одной рубахе, голый зад поблескивал в свете факелов. Сморщенная сухая нога рядом с налитой здоровой казалась старческой, пришитой к молодому телу. Дурачок по-прежнему лыбился, но уже немного испуганно, боясь, что сейчас его начнут дразнить. Невесты в процессии не было, и мне подумалось, что ее уже отвели в дом, куда теперь понесут жениха. Увы, все было куда хуже.

Дурачка трижды обнесли вдоль стен, опустили на землю посреди кладбища и поставили на четвереньки, как собаку. На могиле был расстелен соломенный тюфяк, изголовьем брачному ложу служил деревянный крест. Невесту, в длинной белой рубахе, уже уложили на тюфяк, словно покойницу на одр смерти. Незрячие глаза были широко открыты, и она поворачивала голову из стороны в сторону, силясь определить на слух, что происходит.

Она не видела ни серебристых облаков, струящихся по лику луны, ни дрожащих факелов, ни пляски исполинских теней на кладбищенской стене, ни отблесков в глазах собравшихся кружком селян. Не видела, как «Смерть» взмахнула мокрым пучком иссопа, кощунственно изображая окропление брачного ложа. Однако слепая почувствовала капли на лице и вздрогнула, как от раскаленного масла.

Жених, подбадриваемый дружескими пинками в зад, пополз к распростертой женщине, пока не оказался на ней. Почувствовав его на себе, она подняла руки, силясь оттолкнуть, но какое там! Даже здоровая женщина не справилась бы с такой тушей, что же говорить о калеке.

Одна из соседок потрезвее пожалела ее.

— Лежи смирно, золотко мое, скоро все кончится, — проворковала она, ласково, но твердо прижимая руки невесты к кресту за головой.

— Тебе она тоже так говорит? — крикнул кто-то мужу сердобольной крестьянки.

Толпа разразилась смехом.

— Давай, сынок, постарайся. Мы все на тебя рассчитываем, ты уж не подведи.

Жених озирался с разинутым ртом, не веря, что ему позволили совершить над женщиной запретное. Наверняка он давно об этом мечтал. Или даже пытался с кем-нибудь и получал отпор. Может быть, его били потом смертным боем — брат девушки или собственный отец. А теперь вся деревня, наоборот, уговаривает. Наверное, это сон.

Когда все закончилось, женщины увели молодую в темный уголок и вложили ей в руки кружку горячего эля.

— Пей, голубушка. По крайней мере, тебе не пришлось на него смотреть. Я, с моим-то муженьком, частенько жалею, что не ослепла.

Ее оставили сидеть под кладбищенской стеной. Слепая прижалась спиной к острым камням, как будто боль — единственная надежная опора, и заплакала. Рыдала она беззвучно, как делала все; ее глаза, пусть и незрячие, могли все же проливать слезы.

В утешение новобрачной остались свадебные дары: несколько горшков, свечи, одеяло, тюфяк, куры с петухом, мешок или два муки, а главное — лачужка, в которой прежде хранили соль, маленькая, но сухая и с прочной дверью. Настоящий дворец в сравнении с той норой, из которой ее вытащили сегодня утром. Не каждая деревенская девушка могла рассчитывать на такой дом.

Она не сама выбрала себе мужа — но что с того? Дворянских и даже купеческих дочек выдают замуж, не спрося их мнения. Когда речь о деньгах или о земле, брак — деловая сделка, заключаемая родителями. Многие девушки в первую брачную ночь становились женщинами, стиснув зубы и молясь, чтобы это скорее кончилось. Если рассудить, слепой калеке пришлось не хуже, чем какой-нибудь принцессе. Впрочем, боль от огня не унять сознанием, что другие горят вместе с тобой.

Надо было и мне что-нибудь подарить новобрачной, и в моей котомке нашлось то, что нужно, — несколько жестких волосин, перевязанных белой ниткой. Коснувшись их рукой, слепая удивленно подняла голову.

— Свадебный подарок. Несколько волосков из бороды святой Ункумберы-Избавительницы. Слыхала про святую Ункумберу?

Она медленно покачала головой.