Маскарад лжецов

Осмонд бросился защищать жену.

— Может она идти! Просто в давке на выходе из города ей стало нехорошо. Вообще-то она сильная. Верно, Адела? И потом, у нас будет свой дом задолго до того, как ей придет время родить.

Зофиил повернулся к Осмонду.

— Свой дом, говоришь? У тебя есть имение? Деньги? — Он отвесил глумливый поклон. — Простите, милорд, я и не знал, что путешествую в обществе родовитой особы.

Осмонд побагровел.

— Я заработаю.

— И как же, позволь осведомиться? — Горячность юноши явно забавляла Зофиила. Он взглянул на пожитки молодой пары. — Вы путешествуете налегке. Так кто ты, мой юный друг? Купец? Жонглер? Может быть, вор?

Осмонд сжал кулаки, и Адела схватила его за рубаху. Он глубоко вздохнул, явно сдерживая резкие слова.

— Я, сударь, живописец, малюю святых на стенах церквей. Рождество, Распятие, Страшный суд — все это я могу написать.

Зофиил поднял бровь.

— Вот как? Что-то я не слыхал о женатых живописцах. Вроде бы на этом богоугодном поприще подвизаются монахи и послушники.

Адела закусила губу. Она что-то собиралась сказать, но Осмонд ответил раньше.

— Я расписываю церкви, которые расположены вдали от монастырей — такие, куда не доходят живописцы-монахи. Я работаю в бедных церквях.

— Тогда ты и жить будешь бедно.

Осмонд снова сжал кулаки.

— Я могу заработать на...

— Что это за звук? — Жофре, уже не притворяясь спящим, откинул плащ и смотрел куда-то за огонь.

Зофиил мгновенно вскочил и вгляделся во мрак. Мы прислушались, но различили лишь потрескивание поленьев и грохот бегущей воды. Через несколько мгновений Зофиил мотнул головой и опустился на место. Тем не менее взгляд его по-прежнему то и дело беспокойно устремлялся в непроницаемую тьму.

Родриго, покосившись на Осмонда, все еще красного от обиды, нарушил затянувшееся молчание.

— А ты куда путь держишь, Зофиил?

— Я намеревался отправиться в Бристоль и там сесть на корабль. У меня дела в Ирландии.

— Ты опоздал, — вмешался Осмонд. — Если на ярмарке сказали правду, то закрыты все порты от Бристоля до Глостера.

Он заметно повеселел от мысли, что великий Зофиил столкнулся с непреодолимой преградой. Фокусник сверкнул глазами.

— В Англии есть и другие порты, кроме Глостера и Бристоля, или в школе тебя этому не учили? Я, разумеется, полагаю, что ты получил какие-то начатки образования. Хотя, возможно, твой бедный учитель сразу поставил на тебе крест — и кто его за это осудит?

Адела снова схватила Осмонда за рукав и с робкой улыбкой обвела нас взглядом.

— Куда вы теперь пойдете, раз ярмарка закрылась?

— Мы трое идем к усыпальнице святого Джона Шорна, — ответил Родриго, не дав мне раскрыть рот. — Сам я там не бывал, но камлот говорит, что в городе много гостиниц, много паломников. Будет и заработок, и крыша над головой. Думаем пожить там, пока не кончится чума. Если гробницу не закроют.

Осмонд нахмурился.

— Я думал, что знаю всех английских святых, но про такого впервые слышу.

— Потому что он не святой, — вставил Зофиил, по-прежнему напряженно вглядываясь в темноту.

Мне пришлось объяснить:

— Да, его и впрямь пока не канонизировали. Только не говори это громко в его усыпальнице — местный причт и селяне могут оскорбиться. Он умер меньше тридцати лет назад; тамошние жители твердо верят, что праведного Джона причислят к лику блаженных, поэтому величают его святым уже сейчас. Как бы то ни было, совершенные им чудеса собирают толпы.

— Чудеса, не удостоверенные святой церковью, — буркнул Зофиил.

— Тем не менее народ в них верит, а где народ, там и денежка.

— Что за чудеса? — с жаром спросила Адела.

— Он был настоятелем церкви в Норт-Марстоне, где теперь хранятся его мощи. Как-то там случилась сильная засуха. Скотина, посевы и люди погибали. Говорят, праведный Джон ударил посохом, как Моисей, и из земли забил родник, который не пересыхает летом и не замерзает зимой. Поскольку при жизни праведный Джон исцелял простуду, горячку, меланхолию и зубную боль, а также оживлял утопленников, люди теперь стекаются к источнику, чтобы избавиться от этих хворей. У кого в жизни не было горячки и не болели зубы?

— А как же люди тонули в Норт-Марстоне, если там не было воды? — спросил Зофиил. — Или они так старались исцелиться от насморка, что падали в чудесный родник?

Это он ловко подметил. Чего-чего, а ума Зофиилу было не занимать.

— Я за что купил, за то и продаю. А еще многие паломники приходят подивиться на башмак. Это чудо собирает огромные толпы.

Зофиил фыркнул.

— А, прославленный башмак! Вот уж верное свидетельство, что все это бессовестный обман, дабы выманить деньги у простаков!

— Но когда люди верят, они исцеляются. Искусство — продать человеку то, во что он верит, и тем подарить надежду. А надежда всегда подлинна, даже если зиждется на обмане.

— Жалок тот, кто нуждается в такой надежде, камлот.

— А что за башмак? — перебила Адела и залилась краской, поймав на себе презрительный взгляд Зофиила.