Маскарад: Последние ночи (СИ)

Пользуясь тем, что не поступает никаких вопросов, Иола откинулась на спинку стула в баре «Последний патрон» и выдохнула бы с облегчением, если бы дышала. А так она могла просто расслабиться и просто наблюдать за Сородичами, что стали ей друзьями. Юрайя, казавшийся с виду таким серьезным, на самом деле был тем еще приколистом. Что ни реплика, то обязательно шутка в чей-то адрес или прикол в сторону начальства. Народ смеялся, Кассандра периодически пихала его в бок с выражением лица, которое требовало заткнуться и не позориться. На слова, что обычно вампиры из клана Тремер куда серьезнее, Тозиер заявил, что он на самом деле гений и идет впереди своей группы.

И заодно добавлял, что никто другой не сумеет сделать того, что делает он. Если бы Юрайя не был настолько умен, то его попросту бы не приняли в клан.

- Да Штраус от тебя вешаться должен, – хохотал Реджинальд.

- Наоборот, он на меня молится, – парировал Тремер.

В компании снова засмеялись, а Кассандра зажмурилась, радуясь внутренне, что не может краснеть, а то сидела бы цвета свеклы, и дальше Юрайя шутил бы над ней. Сбежав из Шабаша, блондинка не думала, что кто-то захочет ее принять, однако, к собственному удивлению, осознала, что Анархи нисколько не против ее присутствия. Как говорила та же Дамзел: правильно сделала, что послала всех куда подальше. Правда, это было сказано вперемешку с матерными словечками, но смысл оставался прежним. Немудрено, что веселый Юрайя с его жизнелюбием стал первым, с кем Уитлок подружилась. Периодически он доставал ее приколами, но, тем не менее, всегда становился на ее сторону.

Иола слушала, не перебивая. Она понимала, что у каждого собравшегося за душой есть своя история, которая приключилась в прошлом, и из-за которой они стали вампирами. Про себя Бруха ничего сказать не могла, кроме того, что училась в университете и незаметно с позиции “среднячка” скатилась близко к чудакам и изгоям. Парня не было, другие девушки потешались из-за этого, а Павлиди делала вид, что не обращает внимания, хотя на деле была готова сорваться, чтобы посворачивать всем шеи. А потом… Потом случилось то, чего она не помнила. Возвращалась домой, а через некоторое время неожиданно пришла в себя в доме Виктора. Так и началась новая жизнь без оскорблений и унижений. Наоборот, ее научили вести себя в обществе и правильно завязывать контакты. Как будто свыше ей так компенсировали неудачи из человеческой жизни.

Сейчас же она хотела больше узнать о своих новых друзьях. Про Юрайю все было понятно: весельчак, приколист и в то же время умный человек, который получил ученую степень. Вроде кандидат или доктор наук, но это неважно. Важно то, что он все равно оставался прежним Юрайей, которому все равно на то, откуда взялся человек (в данном случае Сородич), лишь бы был хорошим. Наверняка он в капелле на хорошем счету, раз свободно гуляет по городу. Иола могла сравнить его с Александром, который остался в Будапеште, поэтому невольно выделяла больше других.

Рашид… Про него сказать нечего, кроме того, что молчаливый и замкнутый Тореадор, каким и представился. То, что он так много поговорил в начале знакомства, казалось не более, чем досадной ошибкой. Как сидел в своем углу, так и сидит. Иола отметила, что он вполне симпатичный молодой человек. Жаль, что разговорить его не получилось, хотя поблагодарить за помощь в обучении Джастина все равно стоило. Рашид принял слова благодарности и в дальнейшем общался лишь посредством жестов. Ну и ладно, подумала Павлиди, не будет навязываться. Если захочет, то поговорит сам.

Что Жизель, что Мишонн, обе виделись боевыми, но по характеру противоположными. Мишонн, несмотря на частые отлучки, всегда делала то, что обещала. Юрайя как-то раз тихо сказал, что не понимает, как ей удается совмещать дела Анархов и заботу о Слабокровных. Про последнее никто в глаза не говорил, но пару раз шептался, что Гангрел следует забить на этих недоделанных вампиров и посвятить время себе, чтобы нормально развить Дисциплины. Если Анимализм получился, хоть и на первом уровне, то остальное должно пойти как по маслу. Но Мишонн всегда говорила, что не перестанет делать того, что делала. Ей повезло, что Анархи поняли ее и приняли, а как быть тем, кого никто не желает знать? Мишонн стиснула зубы и, выкрав катану, сама училась владеть ею. Она понимала, чего хочет и к чему стремится, а большинство Слабокровных были просто гонимыми отовсюду беднягами, которых унижали на каждом шагу. Для этих бедняг Мишонн была своеобразным идеалом, который, несмотря на положение, выбилась в люди и заставила себя уважать. И Иола тоже уважала ее целеустремленность и настойчивость.