Маскавская Мекка

— Я же из самых лучших, — испуганно залепетал учитель. Похоже было, что он чувствовал себя как бабочка, которую вот-вот насадят на булавку. — Вы же мавзолей строите. А мавзолей — это что же? — он хихикнул. — Это ведь стройматериалы, Александра Васильевна… Кирпич, бетон… Так я и говорю: не надо отдельно. Лучше выделите нам квартирку из этого матерьяла, а Виталина мы возьмем к себе. И отлично разместимся, — заторопился он, замечая, как на лицо Твердуниной наползает грозовая туча. — Я с ним в комнате-то и буду… пожалуйста… Мне места-то сколько надо? — дурашливо спросил учитель, хихикнув в другой раз: нервы совсем отказывали ему. — Мне и надо-то совсем чуточку… почти как кошке, или собаке там… не знаю… Положим с почетом, не беспокойтесь! И доступ к телу организуем со всем удовольствием. Разве мы не понимаем? Только чтобы по ночам не топали…

— Да вы с ума сошли! — с облегчением сказала Александра Васильевна и захохотала. — Что вы, Савелий Тихоныч!

Горюнов сжался.

Александра Васильевна смеялась. Глаза ее сияли, лицо разрумянилось. Она подносила ладонь к щеке, она утирала слезы, смех ее был звонок и весел, зубы блестели; «Ой, уморили вы меня, Савелий Терентич! — сдавленно говорила она, клонясь к столу. — Ой, уморили!..»

— Да что же смешного? — горько спросил Горюнов, когда она успокоилась и теперь только качала головой и улыбалась, повторяя: «Ну, уморили!.. Ну, уморили!..» Губы у него дрожали. — Я ведь с полным почетом, с уважением… дорогое для всех имя… мы разве не понимаем?! Конечно, надо!.. Но нам-то как? Друг на друге живем! Вчера, не поверите, товарищ Твердунин заглянул, так посадить некуда… ну просто некуда посадить!

Холодно улыбнувшись, Александра Васильевна нажала кнопочку.

— Ладно, не надо квартиру! — загорячился учитель, уясняя, видимо, что жилищное дело висит на волоске и вот-вот сорвется. — Хорошо! Раз нельзя, так давайте я прямо там буду жить! — Он махнул рукой в направлении окна, за которым рокотало и лязгало. — Вместе с ним на площади! Что в этом плохого? Каждодневный уход, влажная уборка!.. Доступ к телу — пожалуйста! В любое время! Я человек пожилой, вы понимаете… никаких глупостей, чтобы там привести кого или как… а разгрузка-то какая выйдет!

— Зоя, — устало сказала Твердунина. — Проводите товарища Горюнова.

Дверь закрылась.

Александра Васиьевна подперла голову.

Вот с такими людьми ей… а что он про Игнатия? Выходит, еще Игнатий туда зачем-то шляется… Игнатия приплел, вставил лыко в строку — вот что жилищный вопрос с людьми делает. Это Попонов его туда затащил, наверняка Попонов! Сапоги добывали… добытчики!..

С досадой громыхнув стулом, она поднялась и подошла к окну.

Дождь все моросил. Тусклый утренний свет струился над мокрой площадью. Экскаватор отогнали метров на сорок в сторону. На его месте расположился автокран. Это простое зрелище почему-то вызвало в ней ощущение чудовищной скуки. Вздохнув, посмотрела на часы. Без пяти девять. Спит он еще или уже проснулся?..

Преодолевая необъяснимую апатию, снова набрала номер Клопенко… переговорила с Глючаниновым… с Крысолобовым… Полк был переведен на боевое дежурство, но все же готовился к почетному караулу и салюту; пуговичная тоже, по словам директора, стояла на ушах. Еще вчера она бы выслушала эти рапорты по крайней мере с удовлетворением. Сегодня же испытала только томление, и если бы могла быть перед собой абсолютно честной, заключила бы, что ее раздражает все, что отвлекает от мыслей о Мурашине.

Она бесцельно бродила по кабинету, поминутно глядя на часы и незаметно впадая в состояние тихой истерики. Давно уже должен был проснуться… прийти сюда… поздороваться… Его нет. Наверное, робеет. Она могла понять его робость — ей самой казалось странным увидеть его сейчас; и вместе с тем страстно этого хотелось. Сердце сладко ломило. Конечно же, он спит еще, ленивец… Дверь заскрипит, когда она осторожно нажмет на ручку… там такая скрипучая дверь… и он проснется. Холодок побежал по спине. Вообразила собственные легкие шаги… вот уже стоит у изголовья… протянув руку, нежно касается русых волос… Фу, глупость какая — там же Кандыба, будь он неладен! А если бы Кандыбы не было? Может быть… да, да… наверное… Сегодня Николай уедет в область, и они увидятся не скоро… день или два точно… кто знает, может быть и больше? Может быть, неделю?.. Это слово звучало пустым звуком: как можно не видеть его неделю? Она часто и прерывисто дышала, руки холодели. Конечно, конечно, если бы не Кандыба!.. Она бы пошла сама. В конце концов, две тоски — его и ее — стоят же нескольких шагов по лестнице?!

Внезапно ей пришло в голову, что Кандыбы может и не оказаться в комнате. Нет, действительно: ему нужно умываться, бриться… И если Кандыба по своим делам вышел, допустим, в туалет… Ведь нужно буквально три секунды! Ведь она хочет сказать только несколько укоризненных и нежных слов: «Ну почему же ты не идешь ко мне, Коля! Я понимаю, ты тоже смущен, ты чувствуешь неловкость после того, что случилось вчера… но пойми — любовь искупает все!»

И тут же выскользнуть!

Трепеща, она поднялась и вышла из кабинета.