Маски

Слоняясь в одиночестве, Галлахер Великий поднимает воротник пальто, поглядывает на небо. Отдаленные раскаты грома. На его обращенные кверху черты лица ложится бледный отсвет молнии. Мимо него ветер гонит газету. Он нагибается и подхватывает ее. Ловкими сноровистыми пальцами он складывает, сгибает, подгибает и выворачивает газету наизнанку, превращая сухую бумагу в шляпу, и лихо нахлобучивает себе на голову. Рядом одинокий пешеход смотрит на него, видит диковинный головной убор и не может отвести от него взгляд. Галлахер приветствует его и шагает дальше. Прохожий исчезает. Дождь все льет и льет.

Далеко впереди виднеется пятно света. Это всеми цветами радуги переливается ярко освещенная витрина. Перед ней собралась горстка людей. Маленький мальчик, молодой человек со своей подругой и старик наблюдают за происходящим внутри. Подходит Галлахер. Витрина принадлежит пункту проката медицинских принадлежностей. В ней выставлены всевозможные приспособления. Посереди витрины установлен неподвижный восковой манекен, изображающий медсестру в халате.

Галлахер вопросительно смотрит на людей, на манекен и уже готов пройти мимо, как его окликает мальчик:

— Подождите, она вот-вот шевельнется, еще немного, не уходите. Ух ты!

— Как ей это удается? — пробормотал кто-то.

Галлахер останавливается. Снова смотрит на собравшихся.

Мигающие неоновые огни попеременно отбрасывают на лица цветные блики. Дождь усиливается. Прогоняемые непогодой, люди расходятся. Остаются только мальчик и Галлахер.

Галлахер смотрит на витрину.

Он видит восковую куклу в халате медсестры или то, что кажется таковой.

Мальчик смотрит на Галлахера — своего единственного друга.

— Подождите, еще чуть-чуть — и шевельнется, еще немного. Ух ты!

Галлахер смотрит на мальчугана.

— Уже без пяти двенадцать, малыш. Шел бы ты домой.

— Ничего страшного, мама знает, где я. Каждый вечер я прихожу сюда и стою часа по два.

— Все равно, — говорит Галлахер. — Поздно. Спокойной ночи, малыш.

Ребенок бросает тоскливый взгляд на Галлахера, потом на прекрасную женщину в витрине, облизывает губы, смотрит на дождь, падающий из тьмы, и принимает решение.

— Ладно. Через минуту все равно все закончится. Ночь!

И убегает в дождливую мглу.

Оставшись в одиночестве, Галлахер озадаченно рассматривает восковую фигуру, взгляд которой устремлен только вперед.

Галлахер собирается уходить, но останавливается.

Глаза восковой куклы в витрине задвигались вслед за ним. И — судорожно вернулись в исходное положение. Уставились в одну точку. Застыли.

— Вот это да, — прошептал Галлахер. — Ничего себе…

Разинув рот, он отступает на шаг назад, потом приближается к огромному стеклу.

— Так вот, значит, в чем дело, — шепчет он. — Вот где собака зарыта. Так, так…

И он изумленно таращит глаза. Струи дождя льются по его лицу, бумажная шляпа размякла.

Женщина по ту сторону стекла отсутствующим взглядом смотрит перед собой, ни один мускул на ее лице не дрогнет.

— Привет, — шепчет Галлахер, еле обозначив улыбку.

Женщина не шелохнется, а только смотрит в пустоту.

— Как тебя зовут? — шепчет Галлахер.

Женщина смотрит, вперив глаза в пространство.

— Я — Галлахер, — говорит человек под дождем. — Галлахер Великий. Слыхала о таком? Душа общества. Десяток тузов в колоде. В бумажнике — розовый куст. Я исполняю трюк на «индийском канате». А ты кто?

Льет дождь.

Женщина смотрит в пространство.

— Ладно, — говорит Галлахер, — ты хотя бы не торчишь на холоде. В такую ночь не так уж много зрителей. Нам нужно держаться вместе. Мы — два сапога пара.

Женщина смотрит в пространство.

Галлахер сначала отводит взгляд, потом поворачивает обратно.

И за этот миг глаза женщины мечут ему вслед взгляд, но стоит ему снова посмотреть на нее, как взгляд мгновенно застывает.

— Попалась! — торжествует он.

Он подходит ближе и снимает перед ней шляпу.

— Так, значит, ты живая, — шепчет он. — Или то, что они называют живой. Тебе здесь здорово достается. Что именно? Каждый вечер и каждый вечер? Восьмичасовая смена и каждый час пятиминутный перерыв? Что тебе говорит весь этот одинокий люд вроде меня, который собирается здесь в полночь? Небось изливают перед тобой всю душу без остатка, когда рядом — никого. А тебе приходится тут стоять, просто стоять и стоять, и все это терпеть. Ты умеешь читать по губам? Конечно, умеешь. И понимаешь все, что я тебе говорю.

Женщина его не видит.

— Я скажу тебе, — говорит он тихо под барабанящий дождь с бумажной шляпой в руке. — Я скажу тебе то же, что говорят все остальные. Но тебе не нужно меня бояться. Ты прекрасна. Поистине прекрасна. Сколько тебе? Двадцать пять?

Женщина уставилась в ночную тьму.

— Как ты дошла до такой жизни? — спрашивает он ласково, близко к стеклу. — Что с тобой стряслось? Хорошенькая девушка, весь мир пробегает мимо тебя, а между вами — стекло. Холодное стекло. Правда, оно защищает от ветра. А? Точно, точно.

Женщина смотрит в пространство.

Галлахер сминает бумажную шляпу в комок, и он исчезает.

— Видишь? Я факир. Я могу все. Что ни прикажешь. Только скажи. Могу осчастливить тебя. Осчастливить? В момент!