Маски Черного Арлекина

Менестрель начал петь балладу. Без музыки она, казалось бы, должна была звучать грубовато, но романтичная и печальная история, столь неожиданно вдохновившая его написать эти, ставшие для него роковыми, строки, заставили самого Ночного Короля, жестокого убийцу и тирана, на некоторое время неподвижно застыть на своем троне.

Вор королеву полюбил,
Она же его – нет.
Он сердце вынул из груди,
Принес на острие.

Признался ей в своей любви
И чувств не стал скрывать —
Сказал, что украдет весь мир —
Лишь стоит пожелать.

Она не отвела свой взор,
Сказала все, как есть:
– Я – королева, а ты вор,
Что непонятно здесь?

Не может быть любви такой,
Не спорь с богами, вор.
Суровый королевы взгляд —
Твой смертный приговор.

Беги, не искушай судьбу,
Пусть выжжет душу боль.
Не биться сердцу твоему —
Не та у тебя роль.

Но вор сдаваться не привык —
Твердил себе он: «Верь.
Стань королем – тогда она
Откроет сердца дверь!»

Сначала – граф, затем – король —
Сумел достичь всего.
Но без любви и трон порой
Не стоит ничего.

Он вновь упал к ее ногам —
Что может быть важней?!
Корону с головы сорвал
И бросил, как трофей.

Но королева холодна,
Лишь смех в глазах ее.
– Ты все украл, – звучат слова, —
Все это не твое.

Убрался вор, прости, король,
Сжигая в гневе страсть,
Ведь пламя в сердце воровском
Нигде нельзя украсть.

И не погаснет сердце – нет,
Скорее рухнет мир.
Как небо вечно, так и он
Всегда ее любил.

Брайан Звонкий замолчал. Ночной Король не шевелился в своем кресле. Прекрасный и далекий образ Беатрис опять, как и все эти долгие невыносимые годы, словно наяву, вставал перед его взором. Напрасно он думал, что сумел совладать с собой, напрасно считал, что смог навсегда изгнать ее лик из своего очерствевшего сердца. Все так и есть. Все оказалось именно так, как ему донесли, – это его история. Из-за этой баллады, этих нескольких ничего не значащих ни для кого, кроме него самого, строк, облеченных старым пьяницей в рифму, его люди сегодня сожгли трактир старика Тагура, не пощадив никого. Никто не должен больше этого слышать, а те, кто услышал, замолчат навсегда.

– «Любовь негодяя», говоришь, друг мой? – криво усмехнулся Рейне Анекто и, не ожидая ответа, выхватил кинжал.

Стремительное движение – холодный блеск стали, – и сгорбленная фигура со стоном падает на пол. Багровая пена течет изо рта... Смоченные кровью губы никогда больше не произнесут ни одной рифмы, не вымолвят ни единого слова, скрюченные судорогой пальцы больше не лягут на звенящие струны лютни.

– Ты совершенно прав. – Ночной Король глубоко вздохнул.

Не может быть любви такой,
Не спорь с богами, вор.

Слова баллады все еще звучали у него в ушах.

– Во всем прав. Я именно такой и есть – негодяй. Не больше и не меньше.

17 сентября 652 года. Где-то в небе над Срединными равнинами

Нетопырь летел на юг. Его шерсть и крылья были мокры от влаги низко нависших туч, а ледяной ветер пронизывал до костей. Его хозяину было все равно. Некроманты не подвержены действию холода, их кожа, грубо говоря, мертва, а легкие не могут замерзнуть, как и горло, – ведь каким же это должен быть сильным мороз, если он жалит крепче дыхания смерти? Нет, ему – что холод, что полуденный зной, что снег и ливень – все едино, но вот сжавшийся перед ним маленький человечек долго не протянет. Он уже кашлял и дрожал, вцепившись в сиреневую шерстку летучей мыши, а Крио недовольно порыкивал время от времени.

С высоты в добрую милю широкая река казалась тоненьким серо-стальным росчерком, словно струйка расплавленного металла, заполняющая собой форму для ковки. Желтые иссушенные равнины и лишенные листьев леса смешивались в неразборчивые бурые и серые кляксы. Полноводная Диасера осталась за спиной, внизу пролегало уже Элагонское герцогство, точнее, то, что от него осталось после нашествия орд нежити.

– Скоро все закончится! – перекрывая вой небесного ветра, прокричал в ухо ребенку Черный Лорд. – Скоро мы окажемся на земле, и я познакомлю тебя с одним... человеком.

– Он рыцарь?