Маски Черного Арлекина

Теперь она ненавидела всех почтовых голубей, срочных гонцов, королевскую службу Крестов, людей, которые носят послания, даже стрелы с обмотанными вокруг них свитками писем, ведь в одном из них могли оказаться слова, разбивающие ей сердце...

Вдруг леди Инельн почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной, и обернулась. Ее печальные глаза тут же наполнились радостью, но затем угасли – рыцарь, которого она ждала, был облачен в походные одежды.

– Сэр Джеймс!

– Миледи!

Она подбежала к нему.

Джеймс смотрел на леди Инельн и не мог оторвать от нее взгляда – он не знал, как сказать ей то, что должен был. Она очень ясно видела это. Рыцарь бережно, словно хрустальный цветок, сжал ее ладони своими.

– Миледи, я...

– Я знаю, – тихо сказала графиня-младшая. – Вам пора. Это треклятое письмо...

Он опустил взгляд, не в силах вынести отблеск муки, проявившийся в ее глазах.

– Я вернусь. Я вернусь, если вы будете ждать меня.

– Вы не вернетесь, я знаю. Как и сэр Ильдиар, вы сгинете, словно сон при утреннем пробуждении, оставив после себя лишь воспоминание, обрывочное, неясное и...

Он прервал ее слова поцелуем. Нахал – истинный рыцарь подобного бы себе никогда не позволил, но ему сейчас было плевать на этикет, он просто ее поцеловал, и она не была против...

Джеймс резко отстранился, прервав объятия. Склонил голову в поклоне, развернулся и быстро пошел к замковой двери, ведущей в парк.

Леди Инельн печально смотрела ему вслед, моля Синену ниспослать ему удачу в пути и скорое возвращение. Она смотрела, как ветер развевает рыцарский синий плащ, как трепещут серые волосы. Он так и не посмел обернуться в последний раз – просто толкнул дверь и исчез за ней.

Разбросанные в траве кованые сферы с сердцами будто насмехались над ней.

Лягушонок, наблюдавший всю сцену, печально квакнул.

15 сентября 652 года. Гортенская равнина. Центральная часть Срединных равнин. Владения ордена Священного Пламени

Белый замок распахнул перед сэром Джеймсом свои окостеневшие, как прикосновения покойника, и столь же холодные каменные объятия. Еще въезжая на широкий мост, ведущий к главным воротам, вассал сэра Ильдиара, как и всегда, склонил голову перед красотой и величием огромных башен из белого кирпича. Замок был выстроен на высоком холме, и его сверкающий на рассветном солнце силуэт легко можно было разглядеть в гномью подзорную трубу даже из самого Гортена. Семь круглых каменных башен выстроились, точно печальные неподвижные стражи, на краю обрыва. Их соединяли высокие стены с навесными башенками и крытыми галереями. Многоуровневые мостки и лестницы соединяли донжон и дозорные пути, кельи паладинов и трапезные. Коридоры и проходы вели к часовням и молельням, комнатам учеников-аманиров и библиотекам самой известной в королевстве Школы Меча.

Цитадель ордена Священного Пламени представляла собой необычное, с архитектурной точки зрения, для боевой крепости зрелище. Даже в наружных частях стен и башен были пробиты ниши, в которых молчаливо застыли сотни статуй – издалека создавалось впечатление, что замок весь выстроен из одних лишь скульптур. Вблизи же благодаря игре света и тени на прекрасных каменных лицах, в изгибах рук, даже в прямоте мечей казалось, что замок живой, что он дышит и движется, порой меняя очертания. Если долго глядеть на эти статуи, то можно даже увидеть, как мраморные груди вздымаются, а на лицах проступают то и дело меняющиеся эмоции. Несравненное искусство мастеров-скульпторов позволяло даже услышать едва различимый стук сотен сердец, стоило закрыть глаза, затаить дыхание и вслушаться.

Весь замок напоминал огромный величественный собор, облаченный в одеяния из колонн, пилястр, наружных ребер-полуарок аркбутанов и заостренных вытянутых аркад. Это был не храм-монах, но святой воин, облаченный в рыцарские доспехи. Глазами его служили тысячи витражных окон, украшенных венцами лепнин, барельефов и горельефов; остроконечные крыши башен и скатные – донжона и внутренних строений были выполнены из синей черепицы, не крошащейся и не тускнеющей с годами. Но самым величественным сооружением являлась тонкая, как игла, башня, цепляющая шпилем низкие облака. Под конусом ее крыши вечно горел священный огонь, а в комнате на самом верху в часы, когда того требовали положение дел и устав ордена, заседал конклав командоров. Именно туда и лежал путь сэра Джеймса.

Вассал сэра де Нота въехал в ворота, возле которых всегда стояли на страже братья-паладины в полном доспехе и при оружии. Воины приветствовали его, как это было принято у них в ордене, воспламенив на мгновение левую латную перчатку. Сэр Джеймс Доусон, в свою очередь, поприветствовал братьев.

– Sanctum et Flammos![8] – Один из охранявших ворота паладинов узнал новоприбывшего. – Брат Джеймс, вас ждут в Башне! Конклав командоров заседает со вчерашнего вечера.