Маски Черного Арлекина

Небольшая дверца, прячущаяся за крайней слева колонной, была отворена. И именно оттуда появилась высокая женщина с подсвечником в руке. Дрожащий огонек вырывал из мрака прелестных очертаний овал лица, обрамленный длинными светлыми волосами, ниспадающими до самого пояса. Вольность прически удивила короля – должно быть, тому, что фрейлины не заплели волосы своей госпожи согласно порядкам и моде, была какая-то веская причина. Его величество поймал себя на том, что выглядывает за спиной женщины со свечой ее свиту, вечно гомонящую, точно стайка жаворонков, болтающую о чем-то бессмысленном, звонко смеющуюся и невинно строящую глазки всем, кто попадает в поле зрения: от различных дворцовых господ до портретов на стенах. Но в зале, кроме них двоих, никого не было, и тишину нарушал лишь шорох одеяний женщины, спешащей к нему и подобравшей подол своего темно-зеленого, как сосновая хвоя, бархатного платья.

Король бросил взгляд к тронам. Не увидит ли она случайно мертвое тело? Но под портьерой было пусто – ни трупа в шахматной мантии, ни лужи крови, ни короны... Корона была надета на его собственную голову, ее он почувствовал только сейчас.

Когда женщина подошла почти вплотную к монарху, он смог различить столь дорогие его сердцу черты. Но сейчас обычно светлый и будто бы даже светящийся лик утонул в тени, и от жуткого контраста с привычным королю стало не по себе. Уголки ее четко очерченных губ опустились книзу, являя собой нечто походящее на полную печали противоположность улыбки. В отражающих огонь свечи глазах застыла тоска, и даже слегка вздернутый носик королевы, который всегда придавал ей легкий оттенок детской игривости, сейчас показался чрезмерно оттопыренным и походящим на птичий клюв. Что-то во взгляде Беатрис говорило, что она боится его. Но в то же время осторожное прикосновение ее маленькой ладошки к руке супруга выдавало в ней попытку и желание понять и успокоить его.

Его величество вновь стал самим собой, а все происходившее с ним всего минуту назад вдруг уплыло за некий край его сознания, являя собой лишь пугающее воспоминание, подобное запомнившемуся во всех подробностях жуткому кошмару в первое мгновение после пробуждения.

– Я же велел, чтобы никто не открывал дверей.

Король говорил совершенно спокойно, ровным глубоким тоном, он не злился и будто бы не винил супругу, но эта фраза, брошенная ей в лицо, точно прислуге или еще хуже – чужачке, обдала ее, словно потоком ледяной воды.

– Да, сир, – дрогнувшим голосом пролепетала королева. – Но мне нужно с вами поговорить. Может королева Ронстрада хотя бы раз в несколько дней остаться наедине со своим супругом?

– Конечно, дорогая, я тебя слушаю.

Монарх был холоден, отстранен и больше, казалось, думал сейчас о той кукле, которую он неумело прятал за спиной. О, она не сразу позвала его, когда появилась здесь. Несколько минут ее величество стояла у дверцы, с ужасом глядя на супруга, на его безумное поведение и вид.

– Не здесь. – Королева окинула взглядом пугающее запустение и темные очертания некогда величественного пышного зала и вздрогнула. – Пойдемте... пойдемте со мной отсюда...

– Но, Беатрис...

Инстрельда слегка возмутило подобное обращение, но тут он почувствовал, как дрожит ее рука, и буквально кожей ощутил терзающий ее душу ужас. Сейчас она выглядела такой беззащитной и подавленной, что он не смог отказать ей. Король любил эту женщину больше всех на свете.

Его величество кивнул, и они направились к дверце. Пока Беатрис пересекала тронный зал, шелестя подолом платья, король неотступно следовал за ней в двух шагах, но в гостиную залу они вышли уже вместе, под руку. Инстрельд напряг всю силу воли, чтобы не прищуриться от хлынувшего на него потоком яркого света: сотни свечей были зажжены на вкованных в стены резных подсвечниках. Гвардейцы отдали честь и вновь нацепили на себя личины застывших статуй; слуги, пажи и фрейлины, завидев монаршую чету, рассыпались в поклонах. Король лишь хмурился и все больше мрачнел с каждым пойманным на себе взглядом.

Почувствовав его растущее раздражение, королева не стала вести супруга по главному коридору к лестнице, она увлекла его в боковой проход, пока наконец они не оказались перед маленькой железной дверью, ведущей в дворцовый парк.

– Пойдемте, сир.

Двое гвардейцев, карауливших у входа с большими мечами на плечах, вызвались сопровождать их, но король запретил, сделав чуть заметный знак рукой.