Маски Черного Арлекина

Вместе Инстрельд и Беатрис вышли под сумеречное небо и спустились по небольшой лесенке. Здесь был разбит обширный бархатистый розарий, которому лет было ровно столько же, сколько и самому дворцу. За века древние цветы так разрослись, что кусты достигали королю до груди и в некоторых местах подступали к узкой, мощенной камнем дорожке, точно стены живой изгороди. И только весьма цепкий взгляд смог бы оценить по достоинству тяжелый труд главного королевского смотрителя сада, который тратил все свои силы, чтобы придать этим прекрасным зарослям вид ни с чем несравнимого величия и изящества. Ловкие руки садовника подрезаóли, подправляли, подпалывали и придавали форму кустам так, чтобы ни один выступающий шип не смел коснуться монарха или его венценосной супруги во время прогулки. Инстрельд Лоран любил свой сад, и, было время, он долго любовался этими прекрасными багровыми и шелковыми бутонами, самые крупные из которых были размером с голову младенца, а самые мелкие – с ноготь на мизинце. Он знал, что символизируют эти цветы: когда-то для него они значили страсть, кипящую в крови, а ныне – лишь грусть о былом.

Помнится, когда Инстрельд V Лоран был еще королевичем по имени Тели, он услышал весьма нелестное для себя выражение, которое пробормотал себе под нос господин главный королевский смотритель сада:

«Короли приходят и уходят, а розы остаются...»

Что ж, теперь смысл тех слов был кристально ясен...

Накрапывал дождь, кутая багровеющий бархат лепестков хрустальным одеянием. В воздухе витал аромат свежей жизни и сладкого сна. Монаршая чета рука об руку прошла розарий насквозь и оказалась под огромными раскидистыми деревьями, кое-где еще сохранившими в целости свою золотую крону. Тысячелетние вязы и дубы, выстроившиеся вокруг небольшого темно-зеленого озерка, точно стражи, легко укрыли их от назойливых капель. На поверхности воды плавали белоснежные кувшинки, напоминающие прекрасный шелковый шлейф, брошенный на ровную гладь. Дождь с легким шорохом, словно сотнями серебряных ключей, пытающихся открыть свои замки, рисовал круги на поверхности озера.

Король остановился в нескольких шагах от уреза воды. Здесь корни склонившегося над берегом дуба сплелись в сложную путаную вязь. Его величество глядел на белые плавающие цветки. Лилии – символ Ронстрада, знак красоты и изящества, а сейчас – лишь холодность, отчуждение, строгое безразличие. Да, он был истинной лилией.

– О чем вы хотели говорить со мной, любовь моя? – голос Инстрельда прозвучал тихо.

– Что я делаю не так, сир? – задала она вдруг весьма странный вопрос.

Монарх, конечно, знал, что женщины вообще славятся умением огорошить, но всякий раз в подобных случаях робел перед супругой, как провинившийся ребенок.

– О чем вы, моя королева? – удивился король, по-прежнему не отрывая взгляда от озера.

– Скажите мне, что я делаю не так, – повторила она. – Вы страдаете – я же вижу, но ничем не могу вам помочь. Я плохая супруга, моя женская душа пуста, а жар тела остыл, раз я не в силах ничего поделать. Я не понимаю, что с вами, мой король, и меня это пугает. Вы велели запереть тронный зал с самого окончания майского бала, запретив кому бы то ни было входить туда под страхом смерти. Вы распахнули там окна, наполнив его жутким холодом, но сами продолжаете неизменно туда ходить через потайную дверь. Что вы ищете там, сир? Скажите же мне!

Его величество не отвечал, и королева продолжала:

– Вы часами бродите меж колонн, предпочитая неживой камень моему обществу, вы так много говорите сами с собой, в то время как мои уши уже забыли ваш голос. Я не нужна вам более? Отчего вы молчите, ваше величество? Отчего ты не глядишь на меня, Инстрельд Лоран! – Она схватила короля за подбородок и повернула лицом к себе – он не сопротивлялся. – Я виню себя во всем этом. Помогите мне понять, прошу вас, сир. Помогите мне помочь вам...

– Ты ни в чем не виновата, Рис, – со вздохом ответил король. – И, боюсь, что, поняв меня, дорогая, ты откроешь для себя нечто ужасное и перестанешь меня любить. Не смей себя винить ни в чем...

– Я боюсь, ваше величество. – Ее пробирала мелкая дрожь, но не осенний холод и ветер, вызывающий шелест кроны над головой, были тому причиной. – Не за себя, за вас... И за нашего сына, Ричарда.

– Вы боитесь? Чего можно бояться в королевском дворце Асхиитара?

Говоря это, король глядел в сторону, пристально рассматривая непонятный рисунок на коре старого вяза – он-то знал, чего можно опасаться внутри древних стен обители монархов Ронстрада. Лично его страшило собственное безумие, подавляемое и скрываемое все с большим трудом.

Голос Беатрис, и без того тихий, превратился в шепот:

– Чего угодно. Яда, ножа, арбалетного болта, черного заклятия темных магов. Я живу в постоянном страхе.

– Это удел королей, дорогая. – Супруг ласково положил руку ей на плечо. – Мы платим эту цену за то величие, на которое нас обрекли наши родители при рождении. Ты не беззащитна, Беатрис, как и наш сын, вас охраняют верные люди, отважные рыцари, чей первейший долг – защищать свою королеву и наследника престола.