Маски любви

– Увы, поиски пропавших женщин со схожими данными не увенчались успехом. Мы отправили запрос в международное бюро информации, приложив отпечатки пальцев. Дактилоскопия ничего не дала. Эта свалившаяся с самолета крошка никогда не снимала отпечатков. И, похоже, она единственный подходящий вариант.

– А почему вы исключили Мону Барроу?

– У нас имеется, по крайней мере, три несоответствия. Во-первых, актриса с детства страдает весьма специфическим нервным расстройством, симптомы которого ваш специалист вряд ли мог не заметить. Во-вторых, у нее явно выраженная наркотическая зависимость. И, третье, – у сеньоры Барроу голубые глаза и прямые каштановые волосы.

– Вы позволите, капитан, опротестовать ваши аргументы? – Салливен взял из вазы миндальное печенье и аккуратно положил в рот. – Простите, я пропустил обед. И, пожалуйста, не стесняйтесь – кофе, чай?

Капитан отрицательно покачал головой. Он привык не есть сутками, и уж если сейчас и перехватил бы что-нибудь, то, конечно, не сладости.

– Так вот, – продолжил профессор, – психическое состояние больной в данный момент не дает возможности выявить хронические нервные заболевания. Все это время больная получает инъекции седативных и обезболивающих препаратов. Это не позволяет судить о степени ее зависимости от наркотиков. Можно лишь отметить, что в больших дозах ее организм не нуждается. Что касается волос и глаз, то это вопрос специального исследования. Здесь нельзя полагаться на визуальные данные. Сеньора Барроу актриса, а следовательно, любит экспериментировать со своей внешностью. Цветные линзы способны менять окрас радужки, а уж волосы – это совсем иллюзорная примета.

– У Моны Барроу природный голубой цвет глаз и гладкие каштановые волосы. Это указано в досье, полученном из клиники, где она проходила длительное лечение. А у вашей пациентки, насколько я понял, глаза серые и волосы, как вы отметили, – светлые вьющиеся.

– Я понимаю, капитан, что для идентификации волос требуется специальная экспертиза. В данном случае мы могли бы полагаться лишь на показания личного парикмахера или близких людей. Вероятно, мы должны были пригласить сюда мужей обеих подозреваемых нами сеньор. Но мне известно, что журналист Морис находится на линии фронта где-то в Сербии или России, а гонщик прикован к кровати после травм на трассе в Барселоне. – Салливен строго посмотрел на Лухаса. – Хочу еще раз подчеркнуть, уважаемый капитан, что затягивать реконструктивную операцию – медицинское преступление.

– Я вижу, вы пришли к какому-то решению, профессор.

– Да. Как профессионал, я привык брать ответственность на себя. Иногда от этого зависит жизнь пациента и репутация врача… Женщина признала себя Моной. И это, надеюсь, вы зафиксируете в протоколе допроса. А у меня имеется и более веское основание. Известно, что миссис Морис страдала параличом в течение десяти лет. Наша пациентка не испытывает затруднений в передвижениях, невропатолог находит рефлексы нижних конечностей в пределах нормы. Конечно же, она слаба и едва держится на ногах, но паралич – это совсем другое.

– Так значит, вы предполагаете «создать» из вашей пациентки сеньору Барроу? – Капитан задумчиво покачал головой. – Если бы речь шла о разыскиваемых преступниках, нам, конечно же, пришлось бы пренебречь аргументами медиков, спешащих провести пластическую операцию, транспортировать больную в специальный госпиталь и заняться тщательной экспертизой… В нашем случае проблема скорее этического или эстетического характера… По мне – так любое лицо лучше для молодой женщины, чем дополнительные страдания или пожизненное уродство. К тому же вы понимаете, Салливен, мы не оставим без внимания эту женщину после того, как она примет человеческий вид. Мы возьмем ее под свою опеку, если ее не признает муж. Вот его-то и надо будет в первую очередь пригласить в качестве эксперта. – Лухас поморщился, представив, во сколько может обойтись ложный вызов человека, если этот человек окажется скандалистом. Поэтому последовавшие аргументы профессора показались ему разумными.

– Не раньше чем через три недели, капитан. Мы же должны показать господину Уэлси нечто большее, чем ворох бинтов. А за это время многое может проясниться. «Не торопись и не подгоняй природу», – так я сформулировал бы одно из главных правил врача.

– Охотно соглашусь. И добавлю. «Не торопись с выводами и не полагайся на эмоции», – сказал бы я любому полицейскому. Во всяком случае, в данном деле ожидание – самый верный тактический ход. – С некоторым облегчением признал капитан.

– А как в таком случае поступают с оплатой содержания больного и оказанной ему медицинской помощью? – на всякий случай поинтересовался профессор.