Маски любви

– Лицо? – Ее левый глаз, наполовину скрытый бинтами, сверкнул синим огоньком. – Вы сказали, лицо? Вспомнила! – Она цепко схватила Салливена за руки. – Вспомнила! Я позвала вас… Хотела сказать… Господи! Я – Мона Барроу!

Утром следующего дня у стола в операционной стояли сразу двое. Сам шеф счел необходимым принять участие в работе совместно с доктором Вальехо. Накануне они внимательно посмотрели кассеты с фильмами Моны, подолгу изучая стоп-кадры. На основании введенных в компьютер данных был получен объемный портрет, представляющий любые ракурсы лица женщины.

Когда пациентка уснула, погрузившись в бездны наркоза, и бригада анестезиологов дала «добро», профессор Салливен скомандовал: «Начали! Да поможет нам Дева Мария!»

Оба хирурга одновременно взглянули на экран компьютера, с которого на них смотрела очаровательная молодая женщина с синими глазами и копной разметанных ветром каштановых волос.

Все ньюйоркцы без устали твердили о необычайной жаре. Середина лета – не лучшее время для жителей колоссального мегаполиса. Но Берт не замечал ничего вокруг. Из окна кабинета директора «Стеферсон Уэлси компани» был виден лес небоскребов Манхеттена. Днем они казались мощными сталагмитами, устремленными, вопреки законам притяжения, в небо. Вечерами и ночью Берту казалось, что он парит в мириадах огненных искр, заполняющих безмолвную бездну. Перемен погоды он вообще не чувствовал, потеряв ориентацию в пространстве и времени. Мир Берта Уэлси вот уже целый месяц ограничивался стенами кабинета и бесконечными отчетами о делах компании, в которые он вгрызался усилием воли.

Заместитель Дика Уэлси делал все возможное, чтобы помочь новому шефу. Но часто Берту хотелось бежать подальше от этого шикарного кабинета и проблем, в которых он разбирался не лучше собственной секретарши.

Когда капитан Лухас из Валенсии попросил его приехать, Берт обрадовался. Он горячо благодарил капитана и судьбу и, лишь опустив трубку, понял, что радуется необходимости оторваться от дел, а не возможности вновь обрести Мону.

Он довольно просто смирился с мыслью о потере жены и принял решение: с начала следующего года он официально признает себя вдовцом. Восемь месяцев – достаточный срок, чтобы понять: не возвращается тот, кто не может или не хочет вернуться.

Время, прошедшее после турнира в Барселоне, оказалось настолько напряженным, что у Берта не оставалось сил даже для личных эмоций. Пропажа жены, лечение в клинике, смерть отца, лавина обрушившихся проблем, связанных с руководством компанией, мешали ему задумываться над собственной жизнью.

Как никогда, Берт чувствовал себя одиноким и злым. Он не собирался прощать Клер и не верил, что Мона мертва.

– Мы обнаружили в одной из частных клиник женщину, похожую по описанию на миссис Барроу. – Сказал капитан. – Она была сильно изувечена и не помнила ничего, что с ней произошло. За пределами досягаемости памяти больной оставалось и все ее прошлое.

– Откуда же вы взяли, что эта женщина – моя жена?

– Из ее собственных утверждений. Уже два месяца она находится на излечении в клинике «Тесса» и называет себя Моной Барроу.

– Благодарю вас, капитан. Завтра же вылетаю.

Профессор Салливен волновался. Хотя невропатолог, курирующий больную, находил в состоянии ее психики заметные улучшения, у профессора было достаточно оснований предполагать, что визит мистера Уэлси окажется напрасным. Действительно, силы и память постепенно возвращались к молодой женщине. Она уже могла самостоятельно совершать прогулки по парку, но старалась держаться подальше от других пациентов. В «Тессе» действовал раз и навсегда установленный порядок: инкогнито пациентов поддерживалось неукоснительно, а общение между ними деликатно пресекалось.

Миссис Барроу аккуратно соблюдала все предписания докторов, ничего не требовала и терпеливо сносила физические и душевные муки, связанные с сеансами психотерапии. На этих сеансах невропатологу удавалось раз за разом все глубже внедряться в память пациентки, выуживая из нее информацию о прошлой жизни. Она охотно, но очень немногословно рассказала о победах своего мужа и его многочисленных травмах, а также о том, что часто бывала несправедлива по отношению к Берту, его друзьям и профессии. От помощи гипноза в восстановлении отдельных моментов ее прошлого Мона категорически отказалась.

– Я помню все, что хотела бы вспомнить. Согласитесь, доктор, вы бы и сами не отказались вымарать кое-что из своей памяти. Как и любой другой человек. Будем считать, что мне повезло, – сказала она.

Когда миссис Барроу сообщили, что ее муж отрекся от гоночного спорта ради сохранения ее душевного спокойствия, она очень погрустнела. «Берт очень хороший муж. Любая может позавидовать мне», – заметила она и промолчала целый день.

Салливен не помнил, чтобы судьба какого-то пациента вызывала такой интерес у персонала клиники. За состоянием больной из палаты № 9 следили не менее внимательно, чем за развитием сюжета популярного телесериала.