Маски. Незримые узы

Перестав ощущать неловкость, Аликс закрыла глаза и снова окунулась в свои грезы. Знакомые образы чередой проплывали перед ней, сменяя и вытесняя друг друга. Она была и Спящей Красавицей, и Рапунцель, и Изольдой. Она воображала себя и утонченной Анной Карениной, в бархате и бриллиантах, готовой обольстить Вронского, и Скарлетт, и Элен, и Миледи, и Шехерезадой. Затем она становилась парижской куртизанкой… принцессой Борджиа… звездой Голливуда с развевающимися по ветру волосами. Она скакала на лошади рядом со Стивом Мак-Куином, танцевала на выпускном балу с Марчелло Мастроянни. Ни одно из всех этих видений не казалось чем-то невероятным или несбыточным. Аликс буквально упивалась ими с обращенным к солнцу лицом с закрытыми глазами.

— Ау! — раздался голос, вонзившийся в ее мозг как бормашина в больной зуб. Аликс решила не обращать на него внимания.

«Не откажите мне в чести пригласить вас на следующий танец!»

Юл Бриннер намеревался отбить ее у Марчелло! Удивительно, как только совершенно лысый мужчина может быть таким сексапильным…

— Ау, Аликс! Идите сюда, детка. Мы ждем!

Образ Юла начал тускнеть и таять, вместо него на террасе дома, отделенного от беседки полосой газона, материализовалась яростно жестикулирующая Бетт Вест. Даже на таком расстоянии не могло возникнуть ни малейшего сомнения, что это именно она, в ярко-красном синтетическом брючном костюме. Во всем мире не могло существовать двух таких костюмов, уж не говоря о «Маривале».

— Прошу прощения, Юл, — пробормотала Аликс исчезающей кинозвезде, — но у меня уже была назначена встреча.

И, отложив мечтания до лучших времен, она направилась по пружинящей траве к террасе, на которой за плетеным столиком под раскрытым тентом расположились Весты — мать и дочь.

Что за парочку они собой являли! Бетт, тасующая карты и нервно притопывающая ногой, и ее дочь Ким, невозмутимая как Будда, с отсутствующей улыбкой уставившаяся куда-то в пространство.

— Извините меня! — сказала Аликс, подставляя к столику стул.

— Да уж, есть за что… — проворчала Бетт. — Мы договорились ровно на два часа, а сейчас уже почти четверть третьего. И кроме того, вам следовало бы хорошенько подумать, прежде чем стоять на самом солнцепеке. Доктор Фрэнкл очень рассердился бы. Вспомните, что он говорил: избегать солнечных лучей, не курить, не делать резких движений. Хорошо еще, что я вас заметила. Что это вы там застыли словно лунатик?

Аликс удивилась про себя, как это можно застыть словно лунатик — под солнцем?

— Я любовалась пейзажем. Сегодня такой чудесный день.

— И вправду. — Бетт мельком взглянула в сторону озера, удостоив своим небрежным вниманием открывавшийся вид. — Чудесный день. Чудесный пейзаж. Кстати, о чудесном: я попросила официанта принести нам… ну, знаете, такие разноцветные пирожные, покрытые глазурью… Они божественны!

— Птифуры.

— Да-да, именно так! И еще капустный пирог и графин лимонада.

Аликс рассмеялась.

— Не могу понять, Бетт, как в вас все это помещается! Ведь только полчаса назад у нас был такой обильный ланч!

— Я ем впрок, — последовал невозмутимый ответ. — Как верблюд. Издержки нищего детства. И потом, еда ведь здесь бесплатная. Ну, не совсем уж, но все-таки они не берут дополнительно за добавочную порцию: не хватает наглости — при таких-то ценах! Господи, в Оклахоме мы с Кимми могли бы продержаться целый год на те деньги, которые мне пришлось выложить за три недели пребывания здесь! Так что мы без всякого стеснения можем требовать все, что нам полагается. Я даже всерьез подумываю попросить у них перед нашим отъездом в субботу «презент собаке». Может, кусок ветчины и пару сыров… — посмотрев на Аликс, она хихикнула: — Бьюсь об заклад, вы даже не знаете, что «презент собаке» — это просто объедки со стола. Невозможно представить, что дочь Льюиса Брайдена когда-нибудь могла бы заикнуться об этом! Ну а я, может, даже позволю себе прихватить парочку этих прекрасных больших полотенец и купальный халат. Тут никогда их не хватятся.

У Ким, до этого хранившей спокойное молчание, вырвался возмущенно-растерянный возглас:

— Ну мамочка!

По всей видимости, более открыто выразить свое неодобрение она не осмеливалась.

— «Ну мамочка!» — передразнила ее Бетт. — Быть бедной, но честной — прямо-таки девиз моей доченьки. Ну ладно, девочки, не будем попусту тратить время. Итак, чем займемся? Картами? Сыграем, что ли, в «красное — черное» или в «пятьсот одно»? Просто ужасно, что здесь нет еще какой-нибудь американки, чтобы у нас был четвертый партнер для бриджа!

— А как насчет скрэббла, игры в угадывание слов? — предложила Аликс.

— А… да, конечно. Расширяет кругозор. Ким, душечка, сходи и принеси, что требуется, из комнаты отдыха. И раз уж ты пойдешь, выясни заодно, что там приключилось с нашим официантом я пирожными.

Бетт проводила дочь удовлетворенным взглядом и, наклонившись к Аликс, доверительно зашептала ей на ухо, но так, что ее можно было расслышать на расстоянии шести метров:

— Вы знаете, кто сидел рядом с нами за ланчем? Та девица в огромных авиаторских очках?