Маски. Незримые узы

Однако к середине девятнадцатого столетия семья Буше разорилась: его потомки отличались умением тратить деньги, а не зарабатывать их. Постепенно была распродана уникальная мебель; прекрасная коллекция произведений искусства разошлась по музеям, частным собраниям, ростовщикам. Там, где цвели розы, густо разрослись сорняки. От былого великолепия к 1900 году сохранились только пасторали на стенах салона. Единственными обитателями заброшенного «Маривала», с окнами, забитыми ставнями, остались лишь мыши и пауки.

Так продолжалось до 1934 года, когда один из Ротшильдов, принадлежащий английской ветви славной фамилии, приобрел поместье. Он питал страсть к Ватто и званым вечерам. С решительностью, которой отличалось его семейство, новый владелец принялся за реставрацию всего, что еще можно было спасти, не забыв и о новых удобствах, предлагаемых современным миром: он провел центральное отопление, оборудовал крытые теннисные корты и внутренние плавательные бассейны, годные для использования в любую погоду. Спальни обставлялись со всевозможной роскошью, танцзал был полностью реконструирован Сержем Шермаевым, приверженцем кубизма. Сады разбивались по новой планировке, в английском стиле, даже дерн завезли из Сомерсетского графства.

В течение нескольких последующих лет «Мари-вал» вновь пережил период головокружительного расцвета. Опять через его массивные железные ворота проходил поток богатых, знаменитых и просто известных личностей, единственным серьезным намерением которых было желание хорошенько развлечься. На протяжении тридцатых годов званые вечера в «Маривале» являлись едва ли не единственным предметом обсуждения в Шампани, северовосточном французском округе. Теперь у дома на побережье припарковывались сверкающие «логонды», «даймлеры» и «бугатти». В танцзале миллионеры отплясывали фокстроты с кинозвездами под последние мелодии Кола Портера, в то время как Жан Кокто и Хемингуэй протирали локти (а может, и не только локти) за столиком с крепкими напитками, а Грета Гарбо пребывала в мрачном расположении духа. На веранде же, в укромном уголке, зоркий глаз стороннего наблюдателя мог мельком увидеть поцелуй украдкой принца Уэльсского и Уоллис Симпсон. Став королем Англии, принц отрекся от престола ради этой американки… Сильные, истинно королевские страсти и по сей день колеблют английскую монархическую твердыню.

Но затем Гитлер вторгся в Польшу, и вскоре «Маривал» вновь наглухо закрыл свои ворота.

По окончании мировой войны дочь Ротшильда Эмми пожертвовала поместье Международной лиге спасения с условием, что там будет размещен Центр реабилитации жертв нацистских «медицинских исследований».

Истории уже известно об экспериментах, проводившихся над узниками Равенсбрюка и другими «подопытными кроликами» в человеческом обличье; они слишком чудовищны и отвратительны, чтобы снова их описывать. Для персонала «Маривала» пришла пора повернуть время вспять, насколько это было возможно: вылечить искалеченных, изуродованных людей, вернуть им прежний или хотя бы близкий к прежнему облик.

К тому времени подобралась команда первоклассных медиков — хирургов, дантистов, дерматологов, психиатров, физиотерапевтов. Северное крыло здания было переоборудовано в клинику пластической и восстановительной хирургии, южное — перестроено под жилые помещения, где бы ничто, по возможности, не напоминало больницу, потому что мисс Ротшильд надеялась как раз на то, что красота окружающего мира поможет людям забыть о пережитых страданиях.

— Душа нуждается в лечении не меньше, чем тело, — частенько повторяла она.

Поэтому комнаты были обставлены с довоенной роскошью и элегантностью, заново оборудованы сауны, теннисные корты и бассейн. Стены украшали чудесные картины, на кухне колдовали швейцарские повара, которые вместе с диетологами изобретали блюда, полезные для здоровья и изысканные одновременно. Каждый вечер из Лозанны приезжало струнное трио, чтобы развлекать обитателей «Маривала» за ужином; в большом зале показывали кинофильмы (преимущественно комедии). Иногда там же выступали всемирно известные таланты с благотворительными целями (например, Артур Рубинштейн и Марсель Марсо). Нигде, ни в одном медицинском учреждении мира пациенты не были окружены таким вниманием и такой роскошью.

И все-таки «Маривал» прославился прежде всего в области операционной деятельности. К 1950 году это название стало синонимом по отношению к самым передовым методам современной хирургии. Здесь творились чудеса, писалась новейшая история медицины — и все главным образом благодаря достижениям молодого швейцарского врача.