Маски. Незримые узы

Но вместо этого, игнорируя присутствие хозяйки, Сэм будто совершал инспекционный осмотр. Аликс наблюдала за ним, ошеломленная его бесцеремонностью, пока он по очереди рассматривал каждый находящийся в комнате предмет, будто иностранный турист на местном базаре. Он прочитал названия книг, просмотрел печатные издания, повертел на свету антикварное пресс-папье, погладил висящие на стене английские часы-ходики, окинул себя взглядом в зеркале, оправленном в серебряную раму с позолотой… Слон в посудной лавке, подумала Аликс, ожидая, что в любой момент ее сокровища могут быть разбиты или поломаны. Но она зря волновалась, потому что передвигался он с кошачьей грацией. И глаза у него были кошачьи — миндалевидные, серо-зеленые с желтыми искорками. Каждую фарфоровую вещицу он брал своими здоровенными лапищами с величайшей осторожностью.

— А это для чего? — поинтересовался он, взяв в руки какой-то предмет.

Аликс взглянула.

— Это декоративные ножны из слоновой кости. Девятнадцатый век, Япония.

— Понятно. — Сэм бросил свою куртку на пол и плюхнулся на плюшевый диван, скорее позабавленный, чем заинтересованный. — Значит, вот как живут богачи… Славно, Брайден. Очень славно.

До этой минуты Аликс с трудом удерживала себя от звонка швейцару, чтобы тот выставил этого наглеца, — насколько она уже знала Сэма, он мог взбунтоваться, если бы она сама попробовала это сделать. Теперь в ней боролись любопытство и негодование. Победило любопытство:

— Как тебе удалось пройти мимо швейцара? Это здание строго охраняется.

— А я мастак проходить всюду незамеченным.

— Другими словами, ты прокрался тайком. Ладно, еще вопрос: откуда ты узнал, где меня найти? Я ведь тогда назвала ненастоящее имя.

— Ты как Румпельстилцкин.[7] — Он самодовольно усмехнулся и зажег сигарету. — Тоже мне, большой секрет! Тебя засекла на митинге Марси Хендрикс. Кстати, она была крайне удивлена. Ее буквальные слова: «Нет конца чудесам!»

— А, старина Марси! — Аликс помнила ее по Вэлсли: сексапильная, вычурно одевающаяся блондинка, ничего больше. — И что еще она сказала?

— Что ты была жутко самоуверенной. Прямо-таки нахалкой. Это меня и заинтриговало. Лично для меня нет ничего сексуальнее нахальной женщины… разве что нахальная женщина с потрясающими ножками.

Но Аликс была настроена весьма скептически: если уж она его настолько заинтриговала, почему он так долго выжидал, прежде чем связаться с ней? И решила вытянуть из него побольше.

— Марси такая привлекательная девушка… — покатила она пробный шар. — Очень миленькая. Ты ее хорошо знаешь?

Сэм скрестил на груди руки и ухмыльнулся:

— Она хорошо делает минет.

Аликс вспыхнула:

— Хочешь меня шокировать?

— А что, удалось?

— Нет… да… немного. Это было не слишком галантное замечание.

Сэм фыркнул:

— Галантность! Что за допотопное слово! Оно древнее твоих ходиков. Я не из галантных мужчин, Брайден. Привыкай к этому. Кроме того, мы и живем в совсем не галантное время. Впрочем, если разговор на тему секса тебе неприятен, почему бы тебе не сыграть роль галантной хозяйки и не сварить мне кофе? Черный. Без сахара.

Внезапно Аликс почувствовала себя неловко, стоя перед ним в небрежно накинутом халате и с закрученными в полотенце волосами.

— Конечно, если только ты подождешь, пока я надену что-нибудь…

— Менее удобное?

— …Что-нибудь другое.

Не имело смысла говорить ему нечто вроде «чувствуй себя как дома», потому что гость уже скинул кроссовки и положил ноги на журнальный столик. Она повесила на вешалку его куртку. От нее пахло терпким мужским запахом. Аликс вышла переодеться.

Когда она вернулась — уже в блузке и слаксах, с кофе и бисквитами, — Сэм сидел на полу и перебирал пластинки.

— Что конкретно ты ищешь?

— Ключ к душе Аликс Брайден.

Он рылся в стопке, иногда одобрительно хмыкая, то и дело комментируя свои впечатления:

— Прекрасно!.. Безвкусица!.. Неплохо, но в исполнении Гленна Голда лучше… — Он поднялся с пола, снова плюхнулся на диван и глубоко вздохнул: — Если я правильно понял, ты тяготеешь к Баху и Малеру.

— Это мои любимые композиторы.

— Бах и Малер… — Он скрестил руки. — Склонность к сублимации[8] и обостренная чувствительность.

— Это следует воспринимать как диагноз?

— Это только наблюдение.

— Мне бы надо возбудить дело о вторжении в частную жизнь…

Он улыбнулся. Несмотря на наглый вид, у него была милая мальчишеская улыбка. «Видишь? — говорила она. — На самом деле я совсем ручной».

Аликс тоже улыбнулась и разлила кофе по чашкам.

Если вначале она и была настороже, ожидая, что он немедленно набросится на нее, то теперь успокоилась, а потом даже почувствовала некоторое разочарование. Потому что в течение последующего часа похоже было, что Сэму-Хьюстону Мэттьюзу куда интереснее разглагольствовать о Жизни с большой буквы, чем пытаться сравнить Аликс с Марси Хендрикс с точки зрения орального секса.