Маски времени

Хотя недовольство Кларика в отношении нас было справедливым, мы несли ответственность за то, чтобы подобного не происходило. Но в первый раз мы не очень-то хорошо справились со своими обязанностями.

Слегка помрачневшие, мы приготовились продолжить наши экскурсии.

В тот день мы должны были посетить нью-йоркскую фондовую биржу. Я не знаю, каким образом она попала в путеводитель Вонана. Разумеется, сам он об этом не просил. Наверное, по мнению какого-нибудь столичного бюрократа, считалось отличной пропагандой показать футуристическому туристу бастион капиталистической системы. Со своей стороны я мало чем отличался от пришельца из незнакомого мира, потому что никогда не приближался к фондовой бирже, тем более не имел с нею дел. Прошу понять правильно, это не снобизм академика. Если бы у меня было время и желание, я бы непременно поиграл на бирже. Но у меня была отличная зарплата, не считая частных доходов, чего мне вполне хватало. Жизнь слишком коротка, чтобы все познать на собственном опыте. Я обходился своими доходами и всю энергию отдавал работе. Поэтому я готовился к экскурсии как к чему-то неизвестному. Я чувствовал себя, как школьник перед выпускным вечером.

Кларика отозвали на совещание в Вашингтон. Нашим правительственным пастухом на день стал неразговорчивый молодой человек по фамилии Холлидей, который страшно обрадовался такому назначению. В одиннадцать часов утра мы всей толпой - Вонан был седьмым из нас - направились в нижний город: набор официальных прихлебателей, шесть репортеров и охрана. Согласно предварительной договоренности во время нашего визита фондовая биржа будет закрыта для остальных посетителей. С Вонаном и так было немало хлопот.

Наша автоколонна из блестящих лимузинов величественно остановилась у огромного здания. Когда нас пропускали внутрь контрольного управления биржи, на лице Вонана было выражение вежливой скуки. В течение дня он не произнес ни слова. Между прочим, мы вообще мало что слышали от него с момента возвращения после фиаско Братона. Я боялся его молчания. Какое очередное несчастье оно предвещало? В тот момент он, похоже, полностью отсутствовал: не было ни проницательности в глазах, ни улыбки. Когда мы подходили к посетительской галерее, он казался обыкновенным, невзрачным мужчиной.

Это было место огромной важности. Не приходилось сомневаться, что там обитали менялы.

Мы посмотрели вниз, где находилась комната длиной в тысячу, а высотой в пятьдесят футов. В центре располагалась внушительная шахта основного финансового компьютера. Это была глянцевая колонна диаметром в двадцать ярдов, которая прорастала из пола и исчезала в потолке. Каждое брокерское заведение мира имело прямое включение с этой машиной. Кто знал, сколько там находилось щелкающих и стрекочущих реле, невероятно крошечных центров памяти; телефонных линий и информационных колебательных контуров? Достаточно было один раз пальнуть из лазерного орудия, чтобы разрушить коммуникативную систему, объединяющую финансовую структуру цивилизации. Я осторожно оглянулся на Вонана-19, пытаясь понять, какая очередная гадость была у него на уме. Он был спокоен и держался чуть в стороне, совершенно не интересуясь биржей.

Вокруг центрального стержня компьютерной шахты располагалось тридцать или сорок клеткоподобных структур, в которых находились группы возбужденных, жестикулирующих брокеров. Повсюду, как безумные, сновали мальчики-курьеры, пиная ногами кучи разбросанных бумаг. Над головой от одной стены к другой тянулась желтая полоса тикера, разматывая информацию, которую основной компьютер передавал отовсюду. Мне казалось странным, что на фондовой бирже суетилось столько людей, что на полу валялось столько бумаги, словно это был не 1999, а 1949 год. Но следовало учитывать брокерскую приверженность к традициям. Люди, занимающиеся финансовыми вопросами всегда очень консервативны, и это была больше не идеология, а привычка. Они не любят менять установленный порядок.

Нас вышли приветствовать около полудюжины должностных лиц биржи - это были бодрые люди с серыми волосами, одетые в старомодные деловые костюмы. Полагаю, они были непостижимо богаты, но я не мог и не смогу понять, что заставляло их, при таких состояниях, лучшие дни своей жизни проводить в подобном здании. Они были очень приветливы. Думаю, что такой же теплый и сердечный прием ждал и делегацию из социалистических стран, которые еще не приняли видоизмененный капитализм - ну, например, группу фанатиков из Монголии. Они представились, одинаково радуясь и появлению представителей ученого мира, и человека, который утверждал, что прибыл из будущего.

Президент фондовой биржи Самуил Нортон выступил с короткой приветственной речью. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина средних лет с простыми манерами, который, очевидно, был очень доволен своим положением. Он рассказал нам об истории организации, привел некоторые веские статистические данные относительно здания центрального управления биржи, которое было построено в 1980 году, и в заключение сказал: