Маськин

Маськины тапки, проснувшиеся от Маськиного вскрика, зашикали на Великанова: «Ты что! Ты же президента укусил». Тапки ведь уже давно выбрали Маськина президентом, хотя ему об этом не сказали.

Клоп Сартирик Великанов не смутился:

– А мне до фени, что президент, – я совестью журналиста дорожу. (Все сартирики ведь тоже относятся к журналистам, в соответствии со списком профессий, упомянутых в Прейскуранте Цен на Правдописчие Услуги. Если журналисту не проплачено, он может кусать и щипать кого угодно по своему усмотрению, потому что в журналисты, как, впрочем, и во врачи, идут люди великие, которые лучше других и им всё позволено.)

– Я ведь вижу, что кругом творится, не думайте, что я слепой, – продолжил Клоп Сартирик Великанов. – Я всё вижу и не буду молчать, не могу я молчать, ещё не родилась та молчалка, которой я бы стал молчать, когда всё это вокруг происходит, а от меня ожидают покорства и молчания, покорства и молчания… – Клоп Сартирик Великанов звучно зарыдал. – Вы думаете, если я Сартирик, значит, это смешно? Шут? Сартирик – Шут? Да? Сартирик – это смешно. Да? Потому что звучит, как сортир, а всё, что связано с сортирами и прочими низостями, обязательно смешно? Нет, дорогие мои. Нет! Не дождётесь, чтобы Клоп Сартирик Великанов был смешным… Сатира – это не смех, это боль прищемлённого пальца, это оторванное ухо Ван-Гога в супе, это гной человеческого быдла, помноженный на мороженое пломбир, растаявшее ещё в 1977 году… Какой был тогда год… Что ни ляпнешь – зал рукоплещет! Хмыкнешь – зал неистовствует! Плюнешь на сцене – сразу под руки и куда следует… А там разговоры задушевные… Мол, плюнул с намёком. Я клоп – задавленный за то, что был опасен… А теперь говорят – пошлость и бездарность. И это про меня? Да если бы не я, вы бы все до сих пор сидели там, а вы теперь сидите тут и не желаете со мной считаться, как если бы я не был там и не говорил открыто в лицо… Не жалея живота и прочих органов… – Клоп Сартирик Великанов рыдал уже не останавливаясь, и Правый тапок принёс ему стакан мутно-зелёной колодезной воды. – Я оттого и в народ ушёл, чтобы видеть не рожи, а лица, а тут никого нет, потому что народ из себя давно уже вышел и газ выключить забыл… Вот-вот, гляди, рванёт! Так рванёт, что мало не покажется! Так загрохочет, что все ещё удивятся! Все!

Клоп Сартирик Великанов нащупал ножкой пузырёк с самогончиком, оказавшимся прозрачнее колодезной воды, и пригубил. Клопам самогон позволял лучше сохраняться. Он хрякнул и закусил сине-зелёной водорослью из стакана с водой, которая там плавала, свободно эволюционируя в закуску.

Тапкам Великанов тоже налил. Маськин отказался, но ему всё равно налили. И ещё влили в рот, причём тапки помогали… Президент – президентом, а традиции уважать надо… (В России всех по традиции поят силком, даже тех, кто пьёт добровольно.)

Наутро Маськин проснулся совершенно разбитый, со страшной головной болью… Разбудил попутчиков, и они засобирались в обратный путь.

– Деревня нынче только для здоровых, – решил Маськин и отправился домой сажать, как обычно, картошку, пока она вслед за коровами на юг не улетела, поддавшись новым веяньям… А то мало ли какая у неё ещё окажется ботаника… 

Глава двадцать первая Как Маськин рыбу ловил

Это было обычное утро в Маськином доме. Плюшевый Медведь уже, как водится, победил Плюшевого Бычка, которого прислал ему в подарок брат Плюшевого Медведя, проживавший в Техасии – Стране Плюшевых Бычков. С тех пор, как Плюшевый Медведь получил Плюшевого Бычка по почте, он с ним каждое утро устраивал плюшевую корриду: Плюшевый Бычок по просьбе Плюшевого Медведя по счёту «три» заваливался на свой бочок, говоря «Ой!», а потом Маськин танцевал Плюшевому Медведю фламенко, а Плюшевый Медведь ему восторженно хлопал в ладошки и кричал: «Браво!»

Единственное, что было необычным в это утро, – что Маськин собирался на рыбалку и поэтому протанцевал фламенко в два раза быстрее, чем обычно, и Плюшевому Медведю пришлось хлопать так часто, чтобы попадать в ритм, что у него ладошки нагрелись и он на них даже стал дуть.

Плюшевый Бычок ушёл пастись на коврик, потому что ему эта идиотская привычка Плюшевого Медведя устраивать корриду каждое утро не очень нравилась. Но Плюшевого Медведя можно было понять. Он побеждал Плюшевого Бычка только для того, чтобы Маськин танцевал ему зажигательный танец фламенко, который Маськин наотрез отказывался танцевать просто так из-за занятости, а когда Плюшевый Медведь стал каждое утро побеждать Плюшевого Бычка, Маськину деваться было некуда, потому что по традиции, законсервированной в неизменном виде веками, завелось, что победителям в корриде надо обязательно танцевать фламенко.