Маськин

Маськина эта последняя фраза коричневой коровы особенно расстроила. Властей Маськин, как и всякий честно живущий гражданин побаивался, хотя и не понимал, что в том такого, что у него хозяйство маленькое и ни одной коровы нет. Он рассудил, что в этом, в общем, не кроется какой-то особый криминал, но, знаете, как говорится, бережёного Бог бережёт. Маськин тут же позвонил своему адвокату сэру Джентельменкину, и тот после долгих отнекиваний, что у него нет времени для телефонных разговоров и что это вообще не телефонный разговор, всё-таки просветил Маськина, что быть мелким хозяйством в Западной Сумасбродии как-то не принято и даже в какой-то степени преступно… Хотя определённого закона против этого пока нет, но судебная практика показывает, что мелким хозяйствам в судах приходится всегда несладко, тогда как крупные обычно как-то изворачиваются и от суда уходят.

– А за что меня судить? – заплакал Маськин в трубку…

– Заведите-ка себе корову, – посоветовал сэр Джентельменкин, уходя от прямого ответа.

Маськин положил трубку и вытер сопли. Вопрос с наймом коровы из простого излишества стал просто жизненной необходимостью. Оказывалось, что неимение коровы в натуральном хозяйстве общественным мнением и судебной практикой приравнивалось практически если не к преступлению, то к какому-то мелкому жульничеству, что ли… Как же так – хозяйство, и без коровы? Введение в заблуждение общественных масс налицо.

Слава Богу, долго ждать не пришлось. В дверь постучала другая корова как раз Маськиной любимой окраски, и счастливый Маськин провёл её в кабинет.

– Вас не смущает, что у меня нет пока коровы? – неуверенно сразу спросил Маськин.

– Нет, что вы, что вы, это ничего страшного, – ответила чёрно-белая корова и стала сама рассказывать о себе: – Я вообще закончила консерваторию, факультет художественного свиста.

– Ой, свистните что-нибудь, – обрадовался Маськин. Он знал, что корову надо будет доить рано утром, и музыка может скрасить этот ранний зевательный час.

– Му-у-у-у-у-у-у-у, – засвистела корова.

– Так это же не свист, а мычание, – уточнил Маськин.

– Ну конечно, я же заканчивала факультет художественного свиста по классу художественного мычания – а вы что же, хотели бы, чтобы коровы свистели?

– Нет, нет, – сразу сдался Маськин, – мне это не важно, мне бы хотелось молока…

– Что?! – возмутилась до глубины души корова. – Вы меня, что же, доить собираетесь? Ну уж нет…

Корова вскочила, поспешно собрав свои дипломы, и вышла вон.

Маськин остался в недоумении. «Ну и ну, – подумал он, – как же мне быть?» Но, на счастье, в дом Маськина постучали, и он побежал открывать.

На пороге стоял огромный бык.

– Извините, – сказал неуверенно Маськин, всё-таки проводив быка в кабинет, – мне вообще-то требовалась корова…

– Вы что, не знакомы с законом, запрещающим дискриминацию полов? – спокойно спросил бык. – Основой этого закона является закрепление мер по реализации государственной политики, направленной на обеспечение равных прав и свобод и равных возможностей коров и быков, на предотвращение дискриминации по мотивам пола в качестве необходимого условия стабильного и устойчивого развития страны.

Маськин не на шутку испугался:

– Я отказываю вам в месте не потому, что вы бык, а потому что вы не корова. То есть не потому, что не корова, а потому, что не даёте молока.

Маськин совсем было запутался.

– Вы не писали в объявлении, что вам требуется молоко. Вы писали, что вам требуется корова. А должны были написать: «Бык или корова». Этого требует закон, и я буду настаивать на своих правах. – Бык стал напирать на Маськина, но, на счастье, в комнату вошёл семивёдерный Маськин самовар сообщить, что он уже закипел и всем надо идти пить чай…

Бык, увидев огромный самовар, потупил глаза и согласился простить Маськина на первый раз за незнание законов, хотя, конечно, незнание закона не освобождает от его выполнения. Дело в том, что в предыдущем месте, где бык качал права, его ошпарили кипятком, и он, по-видимому, опасался инцидента с самоваром, который пыхтел и выглядел очень убедительно.

После того, как бык ушёл, к Маськину приходила божья коровка и тоже угрожала жаловаться, поскольку считала себя полноценной коровой во всех отношениях, а её религиозные убеждения (то, что она была божья) не должны были приниматься во внимание при устройстве на работу.

К концу вечера Маськин своей необдуманной кадровой политикой нарушил столько законов, что, не окажись посетители действительно добрыми и, в общем, незлобивыми, а Маськин самовар столь внушительным, то сидеть бы Маськину до конца дней своих в турме за разного рода дискриминации…

Приходили к Маськину и другие соискатели. Были среди них и профессора по коровьему бешенству, и специалисты по операциям переделки коров в свиней и обратно, и французский повар – специалист по приготовлению говядины а-ля Шатобриан[3]. Было много хорошо образованных коров-инженеров, коров-программистов, коров-юристов, коров-балетмейстеров и даже коров – потомственных авантюристов. Однако ни один из кандидатов на должность коровы не соглашался давать молока.