Маськин

– В том-то и дело, Маськин-сан, что не съел… Всё это лишь иллюзия… Наш японский дзен-буддизм[25] учит, что цель существования – перевод бытия внешнего и иллюзорного в бытие, заключённое в самом себе, в бытие, исходящее из поля небытия, где уничтожены понятия и свойства бытия, то есть переход к сущности через уничтожение формы, к чистой энергии бытия вне определяющих её категорий.

– Я тебе сейчас покажу «дзен» по шее, – строго возразил Маськин Левый тапок. – Ты не смотри, что я освобождён от воинской службы по плоскостопию. Так наваляю – мало не покажется.

– Агрессия, уважаемый Левый тапок-сан, – это не выход, – гнул своё Самурайкин. – Истинный аскет сидит над бездной своего собственного подсознания, как кот над мышиной норой, и ловит, как высунувшуюся мышь, самый глубокий импульс своего «я», всплывший к поверхности, очищая его от шелухи внешнего, того, что не «я»…

– А ну признавайся, что в суши мешал, – напрыгнул на Самурайкина Левый Тапок – мастер в восточных боевых искусствах. Завязался ожесточённый бой, тапок часто наносил удары, которые Самурайкин умело отражал, и неизвестно чем бы дело кончилось, если б Маськин их не разнял со словами:

– Ладно, хватит драться, тоже мне Джеки Чаны доморощенные. Я тебя, Самурайкин, по-хорошему спрашиваю, чего ты в свои суши мешаешь?

Самурайкин увидел, что Маськин не отстанет, а Левый тапок больно дерётся, и решил всё Маськину рассказать начистоту.

– Давным-давно мы в Японии решили, что непорядок, что наше национальное блюдо суши не популярно, как, например, китайская еда. Что они, лучше нас, что ли? Ну и стали мы в суши добавлять небольшую дозу дзен-буддизма, от которого голова у народа и едет…

– А какое средство от этого вашего, с позволения сказать, пищевого сектантства? – поинтересовался Маськин Правый тапок, интеллигентно прокашлявшись.

– Есть одно средство, но, я боюсь, на него ваш Плюшевый Медведь не пойдёт, – проговорил с сомнением Самурайкин.

– Какое? – разом спросили Маськин и оба тапка.

– Надо сразу съесть сорок суши, тогда Плюшевому Медведю станет плохо и он больше никогда их есть не станет.

– Обманешь, я тебе покажу, – заугрожал Маськин Левый тапок.

– Слово самурая – вот тебе крест – сам себе харакири сделаю, – забожился Самурайкин.

– Ладно, давай пакуй свои сорок суши, – махнул рукой Маськин и, оплатив покупку, отправился домой.

Самурайкин не обманул. Съел Медведь сорок суши, поболел медвежьей болезнью[26] и выздоровел. Больше суши не ест, а ест только ванильные сушки, которыми Маськин его часто угощает в качестве компенсации.

А я так скажу – суши ли, сушки, – не надо мешать пищу с философией, а то обязательно приключится несварение желудка.

Глава тридцать девятая Маськин и учитель Изъ-Янь

Бутылочку кока-колы, с которой играла кошка Бася, ту самую бутылочку, к которой были привязаны все кукловоды Земли и которую Маськин выбросил в море, прибило к тихому берегу в жёлтой стране Шанхаии. По кромке воды прогуливался учитель Изъ-Янь с учениками и набрёл на бутылку.

– Что это, по-вашему, и почему к этому привязано так много верёвочек? – спросил учитель Изъ-Янь своих учеников. Впервые за свои 120 лет жизни учитель Изъ-Янь сам не знал ответа на вопрос, который задал, но не подал вида.

– Этот сосуд, который выбросило море к нашим ногам, – не что иное, как часть нашей вселенной, взаимосвязанная со всеми другими её частями путём причин и следствий, – ответил один ученик.

– Это кусочек стекла, который отлит в форме сосуда, который может содержать всё и ничего… – ответил второй ученик.

– Этот предмет – беглец, которого опутало верёвками время, как оно опутывает своими узами всех нас… – ответил третий.

Учитель Изъ-Янь почесал лысый затылок и сказал:

– А по-моему, это просто бутылка кока-колы с привязанными к ней верёвками. Не надо видеть в предметах больше, чем они есть, иначе можно набить себе шишки. Материальный мир не терпит преувеличений.

– О мудрейший учитель Изъ-Янь! – залопотали ученики.

– Давайте посмотрим, что будет, если начать дёргать за эти верёвки, – деловито продолжил учитель Изъ-Янь и, схватив бутылку, стал дёргать за все верёвки одновременно.

Мир запрыгал, как сумасшедший, все кукловоды повалились с ног и когда поднялись – тут же повалились снова.

– Кто это нас так дёргает? – возмутился президент Соединённых Штанов Бушкин.

– Шанхайцы, господин президент, – доложил ему по всей форме Ибн-Маслинкин-Алибабуев, который уже зарезал начальника разведки и теперь докладывал президенту Бушкину лично.

– Так, немедленно объявить Шанхаии войну, захватить её и превратить в демократическое государство.

– Слушаюсь, – рявкнул Ибн-Маслинкин-Алибабуев и по-военному повернулся на каблуках.

– Подождите, – остановила его помощница президента госпожа Скандалеза Безобреза (первая женщина – помощник президента без обреза). – Если мы захватим Шанхаию, то весь мир останется без штанов.

– Это вы в каком смысле заявляете? – возмутился президент Бушкин, который не любил, когда ему мешают насаждать демократию военным путём.