Маслав

Хотя сама эта встреча в чаще леса и испуг младшей из женщин свидетельствовали о том, что они находились в отчаянном положении, одни, всеми покинутые и преследуемые дикой чернью, которая не щадила ни костелов, ни женщин, однако, несмотря на это, в выражении лица старшей не было заметно особенной тревоги. Только черные дугообразные брови сдвинулись над глазами, и две морщины прорезали лоб. Она долго приглядывалась к мшщую, ожидая чтобы он заговорил первый.

– Не бойтесь, милостивая пани, – сказал новоприбывший, – мы не разбойники, мы сами уходим от разбойников. Вот здесь нас двое братьев Долив, а это – лясота из-под Шроды, а тот – служащий человек из замка. Мы едем из разоренного края, от Гдеча, где уже не осталось ни одной живой души.

Пока Мшщуй говорил это, женщина не спускала с него внимательного взгляда и потом с таким же вниманием стала присматриваться к подъехавшим спутникам Мшщуя; из-за ее плеча выглядывало встревоженное бледное личико девушки, кутавшейся в материнский плащ.

При виде этих одиноких, беззащитных женщин в чаще леса, все остановились, глядя на них с глубоким сожалением. Бороться со всякого рода несчастиями – мужское дело, но когда беспомощной и бессильной женщине приходится стать лицом к лицу с разнузданной чернью, когда гибнет девушка в цвете лет, тогда сжимается болью самое равнодушное сердце.

Объятые глубокой жалостью, подъехавшие мужчины молча смотрели на женщин; и даже Лясота, который вспомнил свою семью, шире раскрыл угасавшие глаза и задвигался на своем коне.

– Благодарение Всевышнему за то, что Он привел вас сюда, – заговорила старшая женщина, – благодарение Господу! Вот уже третий день, как мы сидим здесь одни, плача и дрожа. Последний слуга, который был с нами, пошел разузнать, что делается в окрестностях, и еще не вернулся. На нашу усадьбу, Понец, напали жестокие полчища – целая масса людей… Мы с дочкой едва-едва успели спастись, захватив с собою старого слугу. Но и тот ушел и не вернулся, а нас здесь ждет голодная смерть или звериная пасть… Бог один ведает, что сталось с домом и с мужем!..

Прикрыла рукой глаза, из которых брызнули слезы, и умолкла.

Все сошли с коней и подошли к ним ближе. Молодая девушка, все еще не отделавшаяся от страха, пряталась за мать. Имя мужа этой женщины было известно рыцарям: сама она была родом с Руси, родилась от матери гречанки, а замуж вышла за могущественного владыку Леливу. Звали ее Мартой.

При Болеславе Великом, когда отношения с Русью были теснее и отличались большим дружелюбием, князья жупаны часто женились на русинках, а иногда русины выбирали себе жен при дворе короля или в шляхетских усадьбах.

Никто из рыцарей не знал Марты Леливы и ее дочери и никогда в жизни не встречался с ними. Но мужа ее Спицимира или Спытка, как его называли, недавно поселившегося в усадьбе Понец, видали не раз и Лясота, и братья Доливы. Это был уже пожилой человек, рыцарь в полном смысле этого слова, беззаветно храбрый, прославившийся своими смелыми походами. Страшно было даже подумать о том, что с ним могло статься, но всем было одинаково ясно, что, если в момент нападения он был дома, то скорее отдал бы жизнь, чем спасся бегством. Он мог устроить побег жены и дочери, но сам, наверное, выдержал нападение.

Но не желая напрасными словами увеличивать горе женщины, никто не спрашивал о нем; она сама, ломая руки, начала рассказывать о нем, потому что, как все женщины, перенесшие тяжелое горе, она не могла уже больше сдерживаться и должна была говорить о себе.

– Бог один ведает, что сталось с моим любимым мужем, – говорила она. – Он хотел биться со своими людьми до последней крайности, но разве мыслимо, чтобы он мог, хотя бы с боем прорваться сквозь ту толпу, что его окружила со всех сторон?

Тут обе женщины принялись плакать. Тогда Лясота, не проронивший до сих пор ни слова, подошел к ним и показал им свою растерзанную одежду и окровавленное тело, кое-как перевязанное тряпками, на которых проступали пятна крови.

– Теперь уже не надо роптать, а надо благодарить Бога тем, в ком еще есть кровь, – сказал он. Мои все погибли. Я спасся только чудом. Кого Бог осиротил, тот должен покориться судьбе, оплакав погибших. Благодарите Бога, что вас не изрезала в куски чернь, которая озлилась на всех рыцарей, жупанов и владык и решила уничтожить наше племя во всех землях.

Я знавал Спытка и думаю, что не посрамил себя и сражался до конца. Да и нам, мне и многим еще уцелевшим, немного уж осталось жить. Знаете ли вы, милостивая пани, что из тех панов, что укрылись в Гдече, не спаслась ни одна живая душа: кто остался жив, того увели в неволю.

Женщины снова заплакали, громко причитая и ропща на судьбу, все остальные молчали, не было слов, которыми можно было бы утешить их. Между тем наступил вечер и решено было расположиться здесь на ночлег, чтобы не оставлять женщин одних, а те не могли двинуться дальше в ожидании слуг. Но кто знал, суждено ли им дождаться их?