Масло на потолке

Все эти армейские разводы о «настоящих мужиках», которые не могут «жаловаться родителям» и «ныть как бабы»… Заезженная до невозможности фраза «солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы», которая подразумевает что угодно, но не нарушения воинского устава (из которого эта фраза и была взята), законов и Конституции РФ… Всё это лишь удобное оправдание трусости и малодушия «мужиков»-«защитников Родины», которые и себя-то защитить не в состоянии.

Любые наказания, которые могут нести солдаты-срочники, ограничиваются следующим списком: выговор, строгий выговор, лишение очередного увольнения из расположения воинской части или с корабля на берег, лишение нагрудного знака отличника, снижение в воинской должности ефрейтора (старшего матроса) и сержанта (старшины), снижение в воинском звании ефрейтора (старшего матроса) и сержанта (старшины), снижение в воинском звании со снижением в воинской должности ефрейтора (старшего матроса) и сержанта (старшины), дисциплинарный арест. Никаких побоев, «кача», денежных поборов, унижений, как вы видите, нет. Разумеется, и принимать решения о наказании должны не сержанты-срочники, которые сами не знают устава, а командир части.

Также и причины для наказания – они должны быть существенными, а не высосанными из пальца. Отказ выполнить ЗАКОННЫЙ и ВОЕННЫЙ приказ – это одно. Отказ стирать чужую форму, отказ отдавать свои деньги или банковскую карточку, отказ на предложение об обмене своей новой экипировки на старую сержантскую, отказ отдавать личные вещи, отказ стоять «смирно», когда тебя бьют в грудь, отказ чистить туалеты вне очереди и прочие «приказы» «начальников-сержантов» – совсем иное (никакого отношения к военной службе эти «приказы» не имеют). Разумеется, ни один сержант не побежит докладывать командиру взвода, о том, к примеру, что кто-то из его подчинённых отказывается отдавать ему всю свою заработную плату. Потому сержанты и «вершат правосудие» своими силами.

Вообще, сам стиль поведения старослужащих: постоянные обвинения (зачастую голословные, точнее «привязанные за уши»), ругань, личные оскорбления, побои, ночные построения, лишение еды – всё это подавляет человека. Я сам почувствовал, ещё до отъезда на полигон, как моя сила воли стала засыпать. Я стал свыкаться с тем, что сержантам нельзя отвечать на удары, оскорбления и унижения. Уверовал, что я существо третьего сорта. Что я никто. Начал признавать текущее положение вещей нормой. Начал в прямом смысле становиться рабом.

Я чётко помню этот процесс. Начался он почти сразу после того, как я сообщил Андрею о ситуации в части. То есть буквально трёх недель пребывания в учебке хватило, чтобы меня превратили в бесправное животное. Спустя эти три недели я стал думать о том, правильно ли я поступил, что сказал ПРАВДУ другу и родителям? Вы только представьте, я стал испытывать чувство вины за ПРАВДУ! Ни офицеры, которые не выполняли свои служебные обязанности, свалив всё на сержантов, ни сержанты, которые упивались данной им «свыше» властью, испытывали муки совести и размышляли о своём поведении, а я!

К счастью, на момент возникновения у меня «Стокгольмского синдрома», всё уже было решено, письмо в прокуратуру отправлено, мой же телефон был разряжен, связи с домом у меня не было, и отменить прокурорскую проверку я в любом случае не смог бы. Я поступил правильно, своевременно и законно, предотвратив как новые преступления со стороны сержантов, так и с моей стороны (я бы не оставил сержантов безнаказанными в любом случае).

Стоит отметить, что в возрасте четырнадцати лет я дал обет никогда не лгать, всегда быть честным и поступать как велит мне совесть. Нарушать обет и врать родителям, что у меня всё хорошо я, разумеется, не мог. Единственным объективным мерилом данной ситуации является ПРАВДА. Я лишь честно сказал ПРАВДУ. Я ничего не выдумывал, никого не оговаривал, никого не унижал, не оскорблял и не бил. Все последующие попытки (а таких, как вы скоро узнаете, было немало) обвинить меня со стороны старослужащих, солдат своего же призыва и офицеров разбивались о ПРАВДУ.

Ну а пока нам со Вторым принесли поесть. Нас пригласили в соседнюю беседку, где уже сидел какой-то солдат во флоре, и стояли две порции еды, очевидно, из офицерского рациона (я помню лишь расстегай, лежащий поверх кружки с напитком). Солдат этот выглядел очень потерянным, у него были грустные, какие-то обречённо-отречённые глаза…

Через минуту выяснилось, что это тот самый водитель, который нарушил ТБ (технику безопасности) и тем самым лишил молодого офицера ног, сделал инвалидом на всю жизнь. Мне кажется, срочник очень переживал… Разумеется, никакой его вины в случившемся не было. Надеюсь, и никто из офицеров его не винил. Но водителем был именно он, и машина эта числилась именно за ним. Думаю, было много проверок и разбирательств. Думаю, солдата «мурыжили» по полной, но насколько я знаю, он уехал на свой дембель в срок. То есть в тюрьму он не попал (подробности, как «разрулили» эту ситуацию, мне неизвестны).