Масонство и глобализм. Невидимая империя

Немало негодования против масонов изливала часть белой эмиграции. Отдельные ее представители пытались все «беды» России, особенно свержение самодержавия, представить не как результат общественных процессов, а как интриги омасонившихся либеральных кругов, заигрывавших со «свободами». Царская полиция, со своей стороны, стремилась изобразить революционеров марионетками масонских заговорщиков, стремящихся «погубить здорового простолюдина». «Губительную тенденцию» они выводили чуть ли не со времен Петра I. В годы проживания в Париже мне приходилось слышать, как некоторые пострадавшие от Октябрьской революции соотечественники даже обзывали Петра Великого «большевиком». Отзвуки теории, согласно которой революция в нашей стране явилась лишь звеном «масонского заговора», нетрудно отыскать в ряде книг белоэмигрантов, таких, как, например, «От Петра Первого до наших дней: русская интеллигенция и масонство» В. Ф. Иванова, изданная в 1934 году в Харбине, или «Масонство в своей сущности и проявлениях» Г. Бостунича (Белград, 1928). Но и в книгах подобного рода наряду с тенденциозными измышлениями порой содержится немало фактов и свидетельств, которые при должной проверке могут послужить прояснению исторической истины.

И если окажется, что да, масоны участвовали в таком-то или еще таком-то событии, то отсюда отнюдь не следует, что это событие вызвано только ими или что они играли в нем определяющую роль. Но и вряд ли стоит уверять, что там их не было и они не несут своей ответственности. Никто не станет отрицать, что члены масонских лож преследуют разные политические цели в разные эпохи. Почему должна нас удивлять их активность в революционные годы, если она не шокировала исследователей, скажем, в годы французской революции или Парижской коммуны?

Сводить разнообразие социально-экономических, политических факторов к действию одного лишь, хотя бы могущественного или влиятельного, буржуазного тайного общества было бы насилием над исторической правдой. Говоря об опыте Парижской коммуны, тот же Карл Маркс, наблюдавший события на близком расстоянии, не ставил под сомнение участие в них франкмасонов. Иронизируя над тенденциозным толкованием восстания, Маркс говорил: «В таком случае это был также и заговор франкмасонов, потому что их индивидуальное участие в деятельности Коммуны было далеко не малым. Я, право, не удивился бы, если бы папа объявил все восстание делом рук франкмасонов. Но попытайтесь найти иное объяснение. Восстание в Париже было совершено рабочими Парижа».[138]

Думается, что подобное толкование логично и в отношении более поздних событий в революционной России Четкая характеристика факторов, породивших поворот событий в нашей стране, безусловно, необходима. Но и выявление того, как вели себя в предреволюционный период различные политические группы, какие цели ставили, какова была между ними связь, какую роль играла масонская организация, отнюдь не означает отказа от классового подхода, как нередко вменялось в вину оппонентам. Ведь масоны-то — организация как раз элитарная и классовая!

«Они пишут, — отмечал И. Минц в упоминавшемся интервью в «Огоньке», — что за спиной всех буржуазных и соглашательских партий стояла надклассовая организация, двигавшая всеми этими партиями». Надклассовая? Тот факт, что масонство стоит за спиной тех или иных партий, не делает его внеклассовым или надклассовым. Оно служит общим интересам буржуазии. Оно даже лучше их блюдет, не становясь в зависимость от сиюминутных соображений той или иной партии. Оно играет как на белом, так и на черном рояле. Оба цвета уживаются в ритуальном убранстве лож, равно как и в политической жизни масонства.

В полемике, которую приходилось и приходится до сих пор читать по данному вопросу, встречается сознательная подмена терминов. Скажем, когда историкам, доказывающим, что силы, связанные с масонским движением, активно участвовали в создании Временного правительства, старались обеспечивать ему поддержку широкого спектра партий буржуазного толка, работали против революции, стремились не допустить кардинальных изменений, хотят приписать утверждение, будто они, наоборот, считают масонство движущей силой революций в России.

Одни исследователи пишут о контрреволюционной сущности политики Временного правительства, о его тесном союзе с буржуазными «братьями» Антанты, с внешней контрреволюцией, а другие хотят убедить читателей, будто речь идет о воспевании масонов как революционеров, о распространении зловредных «легенд» черносотенцев и, скажем (версия академика И. Минца) «легенды» руководителя петербургской полиции С. П. Белецкого. Как говорится, одни — о Фоме, другие — о Ереме. При чем здесь вообще черносотенцы?