Масонство в прошлом и настоящем

Это одна из бьющих на эффект фраз, которая и сегодня может произвести впечатление на несведущую аудиторию. Очевидно, что любая присяга — это символ, иными словами, нравственное обязательство, выраженное в символической форме. Издревле нарушение присяги считалось святотатством. В древнеримской армии клятва на верность императору именовалась «sacramentum» — от «sacrum» — святое. Присяга — обязательство, которое берет на себя «присягающий», то есть прикасающийся к святому. С психологической точки зрения вполне понятно, что всякая «клятва» должна быть обставлена таким образом, чтобы устрашить «клятвопреступника» посредством образов, предрекающих ужасы наказания. Психоанализ рассматривает присягу в качестве вербализации сверх-я, то есть зоны, ответственной за наказание в нашей психике, которая в области подсознания не ведает никаких полумер: преступление или вина здесь равны смерти.

Во всяком случае, в истории не известно ни одного случая, когда бы масонские клятвопреступники понесли наказание. Изученные нами документы не содержат ни одного факта о том, что кто-нибудь из Рыцарей-избранников Девяти, замеченный в разглашении тайны, был отдан на съедение грифонам. Напротив, в прошлом именно в масонских ложах и ритуальных залах готовились призывы к отмене смертной казни.

К тому же и сам Всемогущий (лицо, председательствующее во время посвящения в Рыцаря-избранника Девяти) объясняет новому Рыцарю, что в присяге «слышны отзвуки того времени, когда был составлен ее текст». Что касается послушания в ордене и шотландском об ряде, то для масона оно заключено не в «слепом и пассивном выполнении законов и уставов, о которых он знает либо понаслышке, либо запомнил кое-что после беглого прочтения, но в устремленности к знаниям и желании глубже проникнуть в содержательную сторону этих знаний…». Короче говоря, это и есть дисциплина — от латинского «discere» — понимание[256].

Таким образом, чувство долга и верность взятым на себя обязательствам не исключают самостоятельности суждений и свободы выбора отдельного человека.

Любопытно, что и с масонской стороны толкование степени Рыцаря-избранника Девяти носит, на наш взгляд, искаженный характер. У. Порчатти, один из наиболее известных итальянских исследователей шотланд ского обряда, полагает, что данная степень несет на себе отпечаток доктрины баварских иллюминатов, анархо-масонского движения, основанного в 1776 г. Вайсгауптом. Если оставить в стороне вопрос о прямом историческом влиянии, то, действительно, можно заметить определенную аналогию содержания, о чем мы скажем несколько позже. Но при этом Порчатти усматривает связь между иллюминатами и Рыцарями Девяти в отношении к правосудию. Нам представляется, что таким образом Порчатти не понял спиритуализм девятой степени и проигнорировал методы и цели последователей Вайсгаупта. Баварские иллюминаты принципиально отказывались от применения насилия и считали регенерацию человека (которая, по их представлениям, совпадает с примитивным, анархическим и космополитическим коммунитаризмом) строго постепенным процессом, осуществимым благодаря воспитанию и образованию. Об этом подробно пишет в своем исследовании Франкович[257]. Похожи ли эти ревнители педагогики утопии на «палачей»?

Аналогия в содержании деятельности баварских утопистов и адептов девятой степени шотландского обряда, на наш взгляд, состоит именно в том приоритете, который они отдают умеренному и рациональному правосудию, противопоставляя ее правосудию, основанному на предвзятости и страстях.

Их общий приоритет — воспитание и образование, а не борьба за нового человека, убеждение, а не принуждение, прощение, а не месть. В ритуале девятой степени Соломон прощает Иаоберта. История засвидетельствовала, что баварские иллюминаты прощали (или мечтали простить) своих врагов, духовных и светских тиранов, видя решение проблем в нравственной реформе общества, способной воссоединить человечество без того, чтобы одна его часть вышла из столкновения побежденной, а другая победительницей.

Мы приведем сейчас отрывок из английской антологии «Сокровищница масонской мысли», в котором Альберт Пайк высказывается на тему «истина и правосудие». Нам представляется, что этот отрывок может служить комментарием к поучению девятой степени, хотя, судя по всему, он не был написан с этой целью. «Правосудие вовсе не заключается в том, чтобы отмерить другому человеку соответствующее вознаграждение или наказание, которое, по нашему разумению, заслужил этот человек или же заслуживает то, что мы именуем его преступлением, в действительности же чаще всего оказывающееся его заблуждением. Правосудие отца не является несовместимым с прощением ошибок и обид, причиненных сыном. Бесконечная справедливость Бога не состоит в том, чтобы точно отмеривать наказание за человеческие слабости и грехи.

Мы же проявляем чрезмерную склонность возводить в ранг законов справедливости свои собственные мелкие и утлые познания о том, что есть добро и справедливость. Мы даже осмеливаемся утверждать, будто