Масса и власть

Чтобы внести полную ясность, надо исследовать ряд приказов особого рода.

Поскольку речь идет о приказах, осуществляющихся в сфере строгой дисциплины, можно сравнить их с военными приказами. Солдат тоже воспитан так, чтобы подвергать себя опасности. Вся муштра служит тому, чтобы суметь в конце концов противостоять приказу врага, грозящему смертью. Стремление убить врага не важнее, чем умение выстоять, без последнего не было бы первого.

Солдат, как и скопец, приносит себя в жертву. Оба надеются выжить, но оба готовы к ранам, боли, крови и молчанию. Через бой солдат надеется стать победителем. Скопец через кастрацию становится ангелом и обретает право на небо, где, собственно, уже и находится.

Здесь, однако, речь идет о тайном приказе в рамках этой дисциплины; ситуацию можно сравнить с той, когда солдат, обязанный подчиняться военным приказам, в одиночку, по секрету от других должен выполнить тайный приказ. Для этого он должен переодеться, чтобы его не опознали по военной форме. Форма скопца, делающая его узнаваемым как такового, – это его кастрация, которая по самой природе дела должна держаться в тайне, он не имеет права в этом открыться.

Можно также сравнить скопца с членом ужасной секты ассасинов, которому руководитель поручает совершить убийство, но так, чтобы о поручении не знала ни единая живая душа. Если убийство удастся, никто никогда не должен узнать, как оно совершено. Может случиться, что жертва падет, а убийца будет схвачен, но и тогда правда о том, как это происходило, никогда не выйдет на свет. Приказ здесь близок смертному приговору и своему биологическому прообразу. Посланец отправлен на верную смерть, но об этом умалчивается. Ибо смерть, на которую он себя добровольно обрекает, служит для того, чтобы расправиться с другим, – с названной жертвой. Приказ расширяется в двойной смертный приговор: один остается непроизнесенным, хотя и принят в расчет, другой исполняется сознательно и целенаправленно. Жало, которое подчиненный уносит в себе, оказывается использованным до того, как он умрет.

У монголов есть очень наглядное выражение для убийства, совершаемого в миг перед собственной смертью. Герои «Тайной истории» говорят о враге, которого они убьют в свой последний миг: «Я заберу его с собой вместо подушки».

Но хотя сравнением с ассасинами мы приблизились к пониманию ситуации скопца, мы еще не описали ее в точности. Ибо скопец должен расправиться с собой и себя заставить молчать. Принятый приказ он может исполнить только на себе и, только исполнив его, становится счастливым сочленом своей тайной армии.

Здесь не должен вводить в заблуждение тот факт, что в действительности кастрацию чаще всего осуществляют другие. Смысл в том, что он сам дается им в руки. Когда он объявил о том, что готов к кастрации, не важно уже, как это происходит. В любом случае позже он передаст ее дальше; жало в нем того же самого рода, поскольку приказ воспринят им извне.

Даже если предположить, что был некто первый, кто подверг себя этой операции, все равно он действовал якобы по приказу с небес. В наличии такого приказа он твердо убежден. Места в Библии, служащие ему для обращения других, сначала обратили его самого; то, что он усвоил, передается им дальше.

Жало здесь имеет видимую форму шрама на теле. Оно не такое скрытое, как обычные жала. Но все равно оно держится в тайне от всех, кто не принадлежит к секте.

Негативизм и шизофрения

Отклонять приказания можно, либо не слушая их, либо не выполняя. Жало возникает – подчеркнем это еще и еще раз – только в случае выполнения приказа. Только само действие, совершаемое под давлением извне, способствует образованию жала. Приказ, доведенный до исполнения, с точностью отпечатывается в исполнителе: тем, как энергично он отдан, его конкретной формой, выраженной в нем превосходящей силой и его содержанием определяется, следовательно, сколь глубоко и сколь жестко он запечатлевается. Он сохраняется как нечто изолированное; в результате каждый неизбежно скапливает в себе массу жал, которые так же изолированы, как изолированы были сами приказы. Удивительно, как крепко они сидят в человеке, глубоко погрузившись и не поддаваясь извлечению. Может настать момент, когда несколько жал занимают такое место, что все, кроме них, теряет смысл и перестает восприниматься.

Тогда сопротивление новым приказам становится для человека вопросом жизни. Он старается их не слышать и не воспринимать. Если не слышать нельзя, он их не понимает. Если нельзя не понять, он их вызывающим образом не выполняет, делая противоположное тому, что приказано. Ему говорят сделать шаг вперед, он делает шаг назад. Говорят – назад, он шагает вперед. Нельзя сказать, что он не исполняет приказа потому, что внутренне свободен. Он демонстрирует бессильную лунатическую реакцию, но она все же обусловлена содержанием приказа. В психиатрии это именуется негативизмом, он ярко проявляется в случаях шизофрении.