Массандрагора. Взломщики

Павел посмотрел в указанном направлении – в проходе виднелись слабо освещенные ступени. На негнущихся ногах он пошел к ним, стараясь не думать о направленном на него оружии. Потом было несколько пролетов грязной лестницы, один дребезжащий лифт, второй, бесконечные коридоры, наконец-то принявшие более-менее цивильный вид, опрятный и с нормальным освещением, двери всевозможных форм и размеров, холлы, стены которых были покрыты красным дерматином, а в углу стояли пыльные кадки тщедушных пальм и фикусов… Откуда-то начали доноситься голоса спорящих, смех, шум некоей деятельности, затем Павел почувствовал запах сигаретного дыма, а в другом коридоре – борща, и вот им по пути стали встречаться люди: кто-то в такой же спецовке, как и провожающий Павла, кто-то в костюме, а одна парочка мрачных мужчин была одета явно по-военному, но форма эта была… несколько странноватой, что заставило Павла снова напрячься. К этому времени парень пистолет убрал, считая, видимо, что новичок никакой фортель уже не выкинет.

Наконец они вошли в полутемный холл, заставленный несколькими рядами стареньких жестких кресел, словно в зале ожидания какого-нибудь заштатного вокзала. В заднем ряду сидели двое молодых парней, наверное, еще школьники – они увлеченно дулись в карты. Рядом протирала пол маленькая тщедушная старушка в синем комбинезоне.

– Нагадют тут, а потом убирай за ними, сволочами… – проворчала она, недобро покосившись на Павла. – А вы чего, опять семачек нагрызли?! – прикрикнула уборщица на парней, но те даже головы не повернули.

Конвоир подвел Павла к обшарпанной деревянной двери с небольшой непритязательной табличкой: «Комиссариат группы 5 линии Ф6. Тов. Чаркин Т.В.», приколотой бумажкой с надписью от руки: «Временно, до окончания ремонта» и солидной круглой ручкой из потемневшей бронзы. Ее так и хотелось взять и повернуть…

– Сюда, – кратко пояснил провожатый и осторожно постучал.

– Войдите! – грозно раздалось из-за двери.

Парень открыл дверь и бесцеремонно протолкнул Павла внутрь, зайдя следом. Они оказались в небольшом кабинете: справа шкаф, слева шкаф, впереди у стены простой стол, с обеих его сторон старенькие стулья. На столе – старомодная лампа с зеленым абажуром, графин с водой, три стакана, пара древних дисковых телефонов (один красный, другой белый) и стопка тоненьких папок. В одном углу – темно-серый сейф с торчащей из замка толстой связкой ключей и до блеска начищенным маленьким алюминиевым электрочайником наверху, над ним – овальное зеркало с небольшой трещиной. В другом углу прямо на полу громоздились несколько стопок каких-то документов. Окно отсутствовало, да и какое окно под землей? – если, конечно, они находились под землей, а не на спутнике Бета Кассиопеи… – поэтому вместо него над столом нависла копия картины Васнецова «Аленушка». Никакой электронной техники – вообще! У сейфа, уперев в него кулаки, вполоборота стоял Чаркин Т.В. собственной персоной.

– Вот привел, Тимофей Валерьевич! – звонким голосом отрапортовал провожатый. – Крашенинников Павел. Разрешите идти?

– Лады, лады. – Чеканя шаг, комиссар вышел на середину комнаты, разглядывая Павла. Но и тот, не веря своим глазам, пораженно рассматривал хозяина кабинета: лет сорока пяти, низенький, крепко сбитый, с огромным лбом и орлиным носом, жесткими карими глазами, кустистыми бровями и короткими, но сильными руками с узловатыми пальцами – в общем, ничего необычного. Но вот то, во что Чаркин был одет… Он будто сошел со страниц романа о Гражданской войне: кожаные куртка и фуражка с незнакомой позолоченной эмблемой, темно-синее галифе, блестящие сапоги с подковками, портупея. Еще бы маузер в длинной деревянной кобуре и планшетку! Хотя… о черт, вот она, планшетка, на сейфе лежит, за чайником. Значит, и маузер где-нибудь рядом: наверное, в ящике стола. Павел с трудом сглотнул. Его разыгрывают! Как пить дать.

– Иди-иди, – обратился комиссар к провожатому, – только за дверью пока постой – мало ли что. – Голос у Чаркина был бодрым, рокочущим, напористым, будто горный ручей. Такими и должны быть, наверное, голоса у настоящих комиссаров. От него вообще исходила какая-то внутренняя энергия, светлая и жизнерадостная, целый поток. Его невозможно было остановить. – Ну а ты проходи, соколик, сейчас оформим тебя и… – Он сделал широкий жест рукой, подмигивая Павлу.

Недоумевая, тот прошел к стулу и медленно опустился на него. Ему казалось, что вот-вот в комнату разухабистой походкой ввалится обвешанный пулеметными лентами не вполне трезвый краснофлотец с ручным пулеметом в руках и цигаркой во рту. «Петроград полностью наш! – крикнет он. – Троцкий объявляет благодарность!»

– Фамилия? – спросил комиссар, усаживаясь напротив него.

– Кр… Крашенинников.

– Угу. – Напевая что-то себе под нос, Чаркин принялся искать нужную папку. – Кра-ше-нин-ни-ков, – удовлетворенно произнес он по слогам. Настроение у комиссара, кажется, было отличным. – Имя?

– Павел, – вздохнул хакер.

– Точно, есть такой фрукт… Проспект Большевиков? Второй курс ИТМО?

– Угу.