Масштабная операция

— Тебе не повезло! — довольно воскликнул Циркач, когда прапорщик разжал кулак с пойманной денежкой. — Становись к барьеру первым.

Торбин молча подошел к одному из щитов, развернулся лицом к противнику и прислонился спиной к толстым доскам, с многочисленными следами от ножевых лезвий.

— Ты что же, и глаз завязывать не будешь? — удивленно вопрошал Воронцов.

— Начинай, — вместо ответа глухо повелел Гросс.

— Как знаешь…

— Мужики, давайте решим проблему полюбовно? — сделал последнюю попытку примирения Шип. — Что ж, неужели во всем Питере одна ваша краля хороша? Да для таких красавцев бабам можно билеты в очередь продавать!

Однако драчунам было не до него. Выхватив из рук секунданта три увесистых ножа, парочку Александр оставил в левой руке, третий же подкинул правой. Описав в воздухе замысловатую петлю и, зловеще сверкнув сталью, он точно и удобно лег в его ладонь.

Первый нож он метнул снизу. С гулким ударом тот впился в щит возле бедра Станислава, слегка задев боковой карман камуфляжки. Второй почти без замаха, но с неистовой силой полетел сверху. Со свистом он вонзился в дерево, пройдя под погоном куртки и немного задев кожу на теле молодого человека. Однако на лице у того не дрогнул ни единый мускул; он словно сросся с тренировочным щитом и пристально смотрел на оппонента в ожидании завершающей попытки.

Сашка медлил. Быть может, вспоминал прошлогоднюю зиму в окрестностях села Урус-Мартан, когда в первой операции, стоящий сейчас напротив товарищ, спас ему жизнь.

Быть может, взвешивал шансы на удачу в отношениях с Елизаветой в случае победы.

Или просто выискивал место на теле Стаса, куда сподручнее и побольнее было бы вогнать стальное жало.

Третий тесак полетел точно в правое плечо Гросса. Обладая удивительной реакцией, тот мгновенно просчитал траекторию движения опасного орудия и имел бездну времени увернуться. И снова не шевельнулся. А когда нож пригвоздил живую плоть к доске, и жгучая боль прострелила аж до кончиков пальцев — не разразился стонами или проклятиями. Лишь молча выдернул его неповрежденной рукой, прикрыл на пяток секунд веки и воспользовался давним испытанным средством: заставил себя отчетливо представить образ болевого ощущения в виде раскаленного металлического штыря…

«Вот инородное тело понемногу остывает и, трансформируясь, уменьшается в размерах, подобно таящему снежному кому.

Вот тяжелый и грубый металл превращается в гладкую, теплую пластмассу.

Затем становится мягкой бумагой и, наконец, как воздух — окончательно теряет вес и объем.

Боль послушно уходит из тела. Уже легчает и можно думать о другом…»

Не обращая внимания на стекавшие на пол струйки крови, Торбин выдернул из щита два других кинжала и уверенно направился к барьеру. Мимо проследовал Александр, во взгляде которого читалось виноватое изумление. Он медленно встал на «лобное место» и повернулся к приятелю бледным, лишенным живых оттенков лицом. Сергей Шипилло наблюдал за поединком с отвращением, жаждая только одного — скорейшего окончания этого беспредела. На какое-то время, он даже позабыл об обязанностях секунданта, однако, опомнившись, сделал шаг к Воронцову и протянул повязку для глаз. Но теперь и тот, не желая показаться слабее оппонента, отверг «маску для слабонервных».

Гросс взял первый нож левой рукой, и через мгновение он воткнулся в паре сантиметров от Сашкиного уха. Второй ухнул в доски и, неприятно дребезжа, застыл на таком же расстоянии от его виска. В третий бросок, как показалось снайперу, Станислав вложил всю свою недюжинную силу. Когда он замахнулся, прапорщик не выдержал и отвернул взгляд, потому и не видел, как, блеснув молнией, тяжелый тесак полетел точно в солнечное сплетение Воронца…

Вместо уже привычного гулкого, резкого звука вгоняемого в щит клинка, секундант услышал приглушенный стон и звук упавшего тела.

— Господи, — прошептал он, оборачиваясь и наблюдая агонию молодого офицера, — я так и знал, что этим закончится! И откуда же такие дураки на свет родятся?!

— Известно откуда, — преспокойно отвечал Торбин, занятый своей собственной раной.

В ответ раздалась забористая ругань Сереги, но долго выражать эмоции он не стал, перейдя на нормальные, цензурные фразы:

— Стас, нас же с тобой посадят! Ты что натворил?!

— Ничего такого, за что бы тебе влепили срок. От удара рукояткой в брюхо еще никто не умирал, — успокоил тот и, обращаясь к Сашке, добавил: — Хватит умирающего из себя корчить, артист! Вставай, а то у нервных зрителей инфаркт на подходе. И не переживай — до моей свадьбы с Лизой синяк сойдет.

Судорожно глотая ртом воздух, Циркач с трудом сел на корточки. Третий нож не торчал в его теле, как ошибочно полагал Шип, а действительно валялся рядом…