Массовая культура. Теории и практики

Еще одним важным моментом в данной главе книги ярославских авторов является утверждение взаимодействия и взаимовлияния текста и контекста, что ведет к бинаризму осмысления массовой культуры как одновременно текста и контекста современной культуры. Авторы последовательно раскрывают систему кодов массовой культуры в главах об архетипе в философско-психологической традиции (Т. С. Злотникова), о мифе как категории и картине мира (Т. И. Ерохина), об имидже как образе и оппозиции действительности (Н. Н. Летина), игре как деятельности и стратегии (Т. С. Злотникова) и заявленной в начале книги категории рубежа как специфического кода массовой культуры (Н. Н. Летина).

Следующим шагом в раскрытии проблемы исследования является исследование текстов „классической“, „высокой“ культуры, попавших в сферу масскульта. Эта проблема, на наш взгляд, очень значительна не только для исследований культур, но и для практической деятельности по популяризации культурного наследия. Где та граница, которая превращает инновативную форму преподнесения культуры прошлого современному человеку в вульгарный китч? Где проходит грань между воспроизведением текстов художественной культуры и производством симулякров на определенную тему. Автору данной главы приходится постоянно сталкиваться с культурными практиками, отсылающими к тому или иному произведению искусства путем создания симулякра, „пустого знака“, который становится декоративным объектом, утратившим всякую эстетическую или семантическую связь с первоисточником. В этом контексте как для исследователей, так и работников образований, культурной сферы очень важно понять механизмы апроприации культиндустрией произведений „элитарного“ искусства. Именно эта проблема раскрывается на разнообразном материале во второй части монографии – „Механизмы функционирования текста в условиях натиска массовой культуры“. Интересный поворот этой темы предложен Т. С. Злотниковой в главе „Классический текст в провокативном дискурсе массовой культуры“ – она подходит к ней через понятие „поступок“, который является основой творческого акта. На материале театрального искусства, близком и знакомым автору, она концептуализирует поступок как особую социокультурную и эстетическую проблему, выделяя разные виды поступков (поступок-провокация, поступок-отрицание и др.), адресованные массовому зрителю. „Важным представляется обозначить модальность присутствия поступка не просто бытовой личности, но режиссера – интерпретатора классики и модератора духовного, эстетического мира публики – в массовом сознании“ (Злотникова, Ерохина (а): 130). На примере анализа творчества режиссера К. Богомолова автор делает вывод о превращении культуры (образа) в удобный для массового потребления продукт (поступок).

К сходной теме медиации классического текста в массовой культуре обращается и Д. Ю. Густякова в главе „Текст русской классической оперы в глобальном контексте массовой культуры“. Тема „режоперы“ в наше время обсуждается не только в музыкальных кругах, но и в среде любителей искусства в целом. Где интерпретация превращается в самоутверждения за счет деконструкции текста композитора? Мы пытались найти ответы на эти вопросы в ряде работ и обсуждений с коллегами, своё видение этого феномена даёт и Д. Густякова, приводя определение „режоперы“ как подчеркнуто радикальной и оригинальной трактовки классического оперного произведения. Автор рассматривает судьбы произведений русской оперной классики, попавших в орбиту западной „режоперы“, которая, как часть масскульта, „фактически реализует акт ее присвоения… режиссеры, следуя путем отказа от историко-культурной специфики классического оперного текста, ведут русскую оперу в направлении глобализационных процессов, унифицируя художественный образ, упрощая его до сюжетной формулы, до типологической модели“ (Злотникова, Ерохина (а): 138). То, что Д. Густякова пишет о западных интерпретациях русской классики, всё больше входит и в отечественную практику, где „инновативность“ постановки не только отбрасывает первоначальную семантику текста (как музыкального, так и текста либретто), но и идет полностью с ней вразрез. Таким образом, реализуется маскультовская стратегия упрощения классического материала, доведения его до уровня бытового сознания, создания того контекста презентации, где восприятие облегчается привычной атмосферой массового зрелища. Что при этом происходит с самим произведением, с теми смыслами, которые заложены его создателями и лучшими интерпретаторами? Ответ на этот вопрос вряд ли возможен сейчас, когда вся область культуры подвержена глобальным трансформациям, связанным с тотальной информатизацией и расширением медиапространства, в котором и реализует себя массовая культура во всех ее формах.