Массовка

– Вот этот, – сказала женщина.

Старший ОМОНовец коротко кивнул и сказал Артемию:

– Пройдемте с нами.

– Куда? – тупо спросил Артемий.

– Для выяснения, – коротко сказал ОМОНовец. – Просто проверка. Если все в порядке – вас сразу отпустят.

– Тем более, что на самолет вы не спешите, – вроде даже насмешливо сказала женщина из службы безопасности.

И тут Артемий сорвался.

– Да поймите же, у нее в чемодане – бомба! – заорал он. – Она же может…

Он хотел крикнуть «может взорвать самолет!» И случайно проходящие мимо пассажиры уже глянули с некоторым испугом в его сторону. Но закончить фразу не успел: тело свела судорога, слова застряли в горле: кто-то ткнул в бок электрошокером.

Правильно: кому нужна паника в здании аэровокзала? Тем более – из-за какого-то подозрительного психа.

Никогда еще Артемий не чувствовал такого непонимания. Словно говорил с людьми на чужом для них языке.

Длинный, надежный коридор событий, наконец, оборвался.

В жизнь пришел хаос.

…Пришел в себя в какой-то комнате без окон. Мебели тоже не было – всего пара стульев. Еще не камера, но уже и не кабинет. Теперь с нетерпением он дожидался допроса – чтобы хоть как-то докричаться до этих непонятливых людей!

Но допроса не было. Только голые стены, готовые, будто психолог из голливудского фильма, выслушать все, что угодно. Стены все стерпят.

Он чувствовал, как капают секунды – тягучие, тяжелые, как капли ртути. Шлеп, шлеп… Как мало их осталось. Последняя капля повиснет на острие ножа, сорвется…

И где-то высоко в небе оборвется полет рукотворной птицы. Или случится еще более ужасное. В воображении, как в калейдоскопе, меняются абстрактные картинки – мозаика из кусочков ужаса.

Скрипнула дверь. В комнате появился худощавый человек с папкой. Артемий подскочил, как ужаленный, метнулся к вошедшему со словами:

– Да сколько же вы ходите! Неужели не понимаете, что будет поздно?! Вы…

Осекся: на него иронично смотрел Переходящий дорогу.

Артемий отшатнулся, упал на свой стул. Переходящий сел напротив, закинул ногу на ногу, положил на колено папку – ту самую. Неудивительно, что Артемий не узнал его: Переходящий впервые сменил свой фирменный серый плащ на такой же серый костюм.

– Жарко тут, – пояснил он.

– Уходишь от стиля, – сухо сказал Артемий. – Единое не одобрит.

Переходящий тихо рассмеялся. Постучал сухими пальцами по папке и сказал:

– Я вижу, дела не очень, так? Тебя почему-то не хотят слышать. Не понимают. Как это тяжко – быть непонятым, верно?

Артемий молчал, с ненавистью глядя на Переходящего. Тот будто питался муками собеседника – настолько стал благодушным, цветущим, довольным.

Омерзительно.

– А сколько таких в мире – непризнанных гениев, непонятых, страдающих. Неудачников, которые не могут взять в толк – отчего никто не видит их таланта, их способностей, их нечеловеческих усилий. И бесполезно доказывать. Странно, да? Они из кожи вон лезут, работают, как проклятые, суетятся, надрываются до красных прожилок в глазах. И все бестолку. Почему? Почему ты сходишь с ума от своего знания, не в силах предотвратить неизбежность? И что у вас у всех общего?

Артемий молчал. Но Переходящему не нужен собеседник. Ему нужна аудитория.

– Вы все лишние. Все ваши усилия, ваши слова, переживания – они не нужны. Интересно, правда? Вы заранее вычеркнуты из круговорота жизни. Вы просто накопленные системные ошибки. Вы уже удалены в «корзину», копошитесь в ней, думая, что живете. Пока эту самую «корзину» не очистят окончательно.

– Очень образно, – сказал Артемий. – Мне понравилось. Особенно про «корзину». Ты, часом, не программист по первой специальности? До того как получил должность блудливого черного кота?

Артемий уже взял себя в руки. Ни к чему лишний раз доставлять удовольствие этому гаду. Но тот продолжал наслаждаться его муками.

– Про черного кота – тоже неплохо, – признал Переходящий. – Хотя, в моем случае дело несколько глубже.

– Скажи… – Артемий внутренне сжался, страшась ответа. – Она уже…

– Взорвала самолет? – подхватил Переходящий. – Нет, нет! Она только заходит на посадку. О, да ты нервничаешь? Поверь мне – не стоит! Правда. Ведь я специально дал возможность убедиться: ты уже не в силах влиять на события.

Артемий тяжело дышал. Спертый воздух комнатки отвратителен, и делить его приходилось с самым мерзким человеческим существом. Артемий облизал сухие губы. Спросил:

– Кто… она? Откуда я ее знаю? Где ее видел?

Переходящий вдруг стал серьезным.

– Как тебе сказать… В общем, ты ее никогда прежде не видел. Просто дети часто очень похожи на своих родителей…

Артемий оторопело переваривал услышанное. Закрыл глаза, вспоминая.

– Она… Дочь Павла…

Переходящий кивнул:

– Поразительное сходство, да? Одна случайная связь, вполне естественные последствия, годы забвения после – и вдруг такое острое желание найти. Ведь он ее ищет – по всему миру ищет. Зачем, спрашивается? Что он может сказать ей? Он, лишний, ненужный – ей, совершенно необходимой этому миру…

– Необходимой… – пробормотал Артемий. – Зачем необходимой? Чтобы убить пару сотен ни в чем не повинных людей?