Массовка

Как это мерзко – чувствовать собственное бессилие. Хочется кричать, биться головой об стену, плакать… Все это не имеет никакого смысла – когда за тебя берутся профессионалы, а дело хорошо смазано деньгами.

– Классика жанра, – произнес Артемий мертвым голосом. – Из меня делают козла отпущения…

– Ну-ну! – скривился Ястребов. – Все по закону. К тому же, следствие в самом начале. Дело может повернуться совсем другим боком. Если вы не будете совершать необдуманных поступков. Вы понимаете меня?

Артемий поймал взгляд Ястребова – прозрачный, холодный, как стекло.

– Понимаю…

– Мне кажется, все-таки, не очень понимаете, – покачал головой Ястребов. – Поэтому сегодня мы вас не отпустим. Посидите в камере, подумайте о жизни. О смерти тоже подумайте… Это шутка. Я тоже подумаю, как поступить лучшим образом. Дело непростое, тут спешка ни к чему…

Ястребов говорил размеренно, будто убеждая в чем-то самого себя. Наверное, нелегко жить вот так, постоянно твердя себе, что делаешь правое дело, что все творимые тобою мерзости оправданы неким высшим благом. Не каждый на такое способен, тут нужен особый талант …

В одиночной камере хорошо. Не в том смысле, что хочется остаться здесь надолго. Просто нет этих полосатых толп, вони и храпа. Человеку иногда нужно побыть в одиночестве, пусть даже и в «одиночке». Не зря ведь многие великие идеи рождались именно в камерах. Впрочем, великие маньяки тоже дозревали в таких условиях…

Артемий не долго пребывал одиночестве. Едва успел задремать на узкой скрипучей койке, как отвратительно загромыхал дверной засов, заскрипела дверь и потянуло сквозняком.

К нему подсаживали сокамерника. Мелькнули хмурое лицо охранника, лязгнул металл…

Когда дверь за спиной нового соседа закрылась, и вернулась способность соображать, по телу пробежал мороз.

– Здравствуй, – широко улыбнулся сокамерник. – Не ждал?

– Как… Почему?!..

Хороший вопрос. Кому пришло в голову подсадить сюда не кого-то – даже не убийцу, маньяка, садиста – а именного ЕГО.

Переходящего дорогу.

Никаких сомнений – это он. Хоть и видел его Артемий лишь единожды, мельком, не считая плохих фотографий – сомнений не было.

Вот он, стоит, с интересом оглядываясь. Будто и не в камере вовсе, а в каком-нибудь музее. В нелепом плаще, будто вокруг него всегда одна и та же погода – промозглая беспросветная осень…

– Удивлен? – произнес Переходящий и присел на голую койку напротив.

Тихо усмехнулся:

– Ведь ты хотел меня видеть. Что-то не вижу радости.

Артемий не знал, что сказать. Вряд ли этого странного человека взяли где-то за неправильный переход улицы. Может, это какая-то хитрая игра? Но зачем?..

– Ты мне не веришь… – Переходящий склонил голову на бок. – Не вопрос – могу уйти. У меня много дел…

Артемий со страхом понял: собеседник не блефует. Сейчас уйдет – и тайна навсегда останется тайной…

– Я… верю… – с трудом произнес Артемий.

– Славно, – сказал Переходящий, задумчиво улыбаясь. – Спрашивай…

Какая банальная ситуация: то, что так долго и упорно ищешь, вдруг само сваливается на голову – и ты не знаешь, что делать с этой удачей. Наверное, дело в свойствах человеческой души: ей важна не столько цель, сколько сам поиск. Главное испытание для любого кладоискателя – не спятить, наткнувшись на заветный сундук…

Что же делать? Бежать с повинной к Хозяину – мол, выполнил, обещанное? Договариваться с одним чудовищем в интересах другого? О чем спрашивать этого внешне заурядного человека со страшной тайной за пазухой?

Артемий беспомощно подумал, что давно уже забыл, ради чего началась эта погоня за призраком. Чего нужно ему самому? Денег? Правды? Кому она нужна, эта правда…

– Как умер Переверзев? – тихо спросил Артемий.

Переходящий задумался. Пожал плечами:

– Как умирают люди? Как кому суждено.

– Кем суждено?

– Тем, что сильнее нас. Тем, что знает, кому какой отведен срок. Оно бесконечно. Оно воплощает в себе все сущее. Оно – ЕДИНОЕ.

– Единое… – повторил Артемий. – Массовка…

– Называй, как хочешь, – не стал спорить Переходящий дорогу. – Оно не обидчивое… Твой друг тоже искал меня. И я решил его не разочаровывать.

– Но почему он умер?

– Наверное, просто не выдержал противоречия с самим собой. Его мир был так логично устроен: все можно записать, запротоколировать, объяснить естественными причинами. А тут в жизнь вошло что-то большее, выходящее за рамки…

– Не слишком ли ты много возомнил о себе? – зло проговорил Артемий.

– Нет, – спокойно ответил Переходящий. – При чем здесь я? Я служу Единому. Мы все ему служим. Даже тот, кого по простоте душевной именуют Хозяином…

Переходящий дорогу рассмеялся, чуть прикрыв глаза – наверное, своим темным мыслям.

– Хозяин! – с сарказмом произнес он. – Гордыня не имеет границ. И чем никчемнее человек, чем большего он о себе мнения…

– Нормальная защитная реакция…

– Наверное… Некоторые ничтожества удивительным образом преображаются в великих. Парадокс…

Артемий, наконец, почувствовал, что собрался с мыслями. И спросил:

– Зачем тебе Павел? Он стал слишком влиятелен? Слишком богат, властен? Почему твое Единое хочет избавиться от него?