Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе

Ю.В.Дементьева. Семерых приговорили к расстрелу, остальных к длительным срокам лишения свободы (от 10 до 15 лет). Для того, чтобы вынести «расстрельные» приговоры, предварительное следствие и суд, пошли на грубое нарушение закона. Они предъявили «семерке» и сочли доказанным обвинение в бандитизме - ст.77 УК РСФСР (редакция 1960 г.), предусматривающая смертную казнь. Ст.79 УК РСФСР (массовые беспорядки) такой меры наказания не предусматривает. Авторы публикации документов о событиях в Новочеркасске отметили, что применение ст.77 к участникам беспорядков было неправомерно. В Комментарии к УК РСФСР говорилось, что непременным условием отнесения того или иного деяния к бандитизму является применение обвиняемым оружия (предметов, предназначенных исключительно для поражения живой цели, для права пользования, ношения и хранения которых требуется специальное разрешение). В том же Комментарии к квалифицирующим признакам бандитизма была отнесена устойчивость группы (объединение людей не для одного только акта, но и для последующих действий)¹. Ничего подобного, как мы видели, в действиях даже самых активных участников волнений следствию обнаружить не удалось. Но кого это могло остановить в стране, где воля «начальства» выше совести и закона.

Судебных процесс должен был не только напугать жителей Новочеркасска, но и доказать им, что в танки в город вводили правильно, что у власти не было иного выхода как расстрелять толпу «хулиганствующих» и кровавых бандитов и т.п. Одновременно верховные правители и прежде всего Хрущев пытались убедить и самих себя в том, что «народ» на их стороне. Не случайно о ходе процесса КГБ, Прокуратура СССР и Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР регулярно информировали высшее руководство страны. С первой информацией КГБ и Прокуратуры СССР, датированной 16 августа 1962 г., ознакомились члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС. На полях документа остались визы Н.С.Хрущева, Г.И.Воронова, А.И.Микояна, А.Н.Косыгина, Л.И.Брежнева,

Н.М.Шверника, О. В. Куусинена, Л.Ф.Ильичева, М.А.Суслова,

Д.С.Полянского, В.В.Гришина.

Все в этой информации должно было доказать, что принятое решение было абсолютно правильным и «народ» вполне разделяет ненависть власти к бунтовщикам и «хулиганствующим». Еще бы! Одни преступники сами раскаялись, другие, те, кто свою вину полностью или частично отрицал, - «были изобличены свидетелями как отъявленные преступники, рвачи и морально разложившиеся люди»⁷²⁶. Успокоительным бальзамом для «начальства» должны были стать тщательно подобранные КГБ и отвратительные по своей кровожадности «высказывания» очевидцев процесса, на котором ежедневно присутствовало до тысячи человек «общественности» (по другим сведениям, 450-500 человек⁷²⁷). «Многие рабочие, побывавшие на суде, -говорилось в информации, - высказывают мнение, что таких

преступников нужно не судить, а стрелять без суда и следствия. Рабочие сборочного цеха электровозостроительного завода Радченко и Шиния, возвратившись с процесса, рассказали в цехе об истинном лице людей, которых судят. Их рассказ был встречен возгласами рабочих по адресу преступников: «Сволочи», «толстосумы», чего они хотели добиться». Токарь аппаратного цеха этого завода Ферапонтов рассказывал

товарищам по работе: «Судят отъявленных негодяев, многие из них в прошлом уголовники. Есть два паразита, которые больше всех кричали об улучшении жизни, а у самих имеются собственные дома, дачи, у одного автомобиль, у другого - мотоцикл. Таких гадов надо изолировать от общества и наказать самым суровым образом»⁷²⁸.

Власть услышала то, что она хотела услышать: «Где были наши глаза, за кем мы пошли, ведь там одни только бандиты, которые по 3-4 раза судимые и по семь раз были женаты»¹. В целом первый судебный процесс над участниками волнений свою сверхзадачу выполнил.

«Начальство» могло быть довольно. Приговор зал встретил «продолжительными аплодисментами», а КГБ и Прокуратура СССР гордо заявили: «Если ранее часть людей не понимала происшедших событий, то теперь жители гор. Новочеркасска разобрались в их существе, поняли, что беспорядки были спровоцированы уголовнохулиганствующими элементами и с возмущением осуждают преступные действия бандитов и хулиганов»⁷²⁹. Лишь заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР В.И.Степаков сквозь зубы выдавил из себя признание. Оказывается «отдельные лица» все-таки выражали «свое сочувствие осужденным, считая их действия правильными»⁷³⁰.

Сами осужденные, как те, что признали вину, так и те, кто держался стойко и настаивал на полной невиновности, были единодушно в одном: мера наказания ни в одном случае не

соответствовала тяжести содеянного. Суд не принял во внимание ни личности осужденных, ни причин возникновения событий. Кассационные жалобы остались «без удовлетворения». А на все последующие индивидуальные и коллективные обращения в высшие партийные, государственные и судебные органы приходили поначалу однотипные, штампованные ответы: «Осужден правильно».