Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе

Потенциально опасные ситуации давно и хорошо известны воинским начальникам: призыв на воинскую службу, демобилизация отслуживших свой срок солдат, транспортировка воинских частей и подразделений. Прекрасно известны и пусковые механизмы возникновения массового хулиганства, волнений и беспорядков в таких ситуациях: разгульное пьянство и ослабление (либо полная потеря) контроля за поведением подчиненных со стороны командиров. Подобные случаи криминального поведения военнослужащих, выпавших из привычных рамок воинской дисциплины и захлебнувшихся «глотком свободы», либо переживающих статусный шок (призыв на военную службу, прощание с гражданской жизнью, демобилизация), можно считать не просто традиционными, а как бы и вневременными. Их происхождение и причины в большинстве случаев лишь косвенно связаны с характером политического режима и актуальными социальными проблемами. Можно даже сказать, что подобные события близки традиционным формам карнавальной культуры, хотя и являются в современном обществе криминальным способом снятия психологической напряженности в условиях ограниченной личной свободы и жестко регламентированного образа жизни.

И все же особая социальная значимость солдатских волнений 1953-1959 гг. определялась тем, что военнослужащие стали в этот период одной из самых конфликтных групп населения СССР. Из 94 насильственных конфликтов (случаев массового хулиганства, групповых драк, волнений и беспорядков), о которых стало известно высшим советским руководителям в 1953-1960 гг. по каналам МВД и Прокуратуры, в 44 эпизодах принимали участие солдаты. Подобные конфликты имели явную тенденцию перерастать в столкновения с властями¹⁷², причем речь шла не только о «попутном» насилии в отношении милиции, встававшей на пути хулиганов, но и о прямой агрессии (нападения на милиционеров, попытки освобождения задержанных товарищей или захвата спрятавшихся противников, захват оружия). Солдатские конфликты довольно часто сопровождались стрельбой - как при подавлении коллективных драк и волнений представителями власти, так и в столкновениях между конфликтными группами. Дракам и массовому хулиганству нередко сопутствовали погромы жилых и административных помещений, лавок и магазинов¹⁷³.

Гораздо реже в солдатских конфликтах чувствовалось влияние скрытой этнической напряженности¹, и почти совсем стерильными выглядели эти события с политической точки зрения. Тема антисоветской агитации и пропаганды (антисоветские выкрики, уничтожение портретов руководителей партии и правительства) весьма глухо прозвучала лишь в трех эпизодах из 44. Лишь в одном случае (Кемерово, 1955 г.) массовые волнения мобилизованных для работы на строительстве в угольной промышленности приобрели отчетливый политический смысл (хотя и обошлись без «антисоветчины» в вульгарном смысле этого слова). Они были направлены против распоряжения правительства, отложившего для некоторых категорий военных строителей объявленную демобилизацию, носили многодневный характер и отличались довольно высокой спонтанной самоорганизованностью.

2. Гарнизонные волнения и конфликты

1953 г. отличала повышенная конфликтность окраинных, расположенных на территории союзных республик гарнизонов и отчетливые симптомы падения дисциплины в воинских частях. По крайней мере дважды в течение года представителям центральной власти (аппарат Главного военного прокурора Советской армии и МВД СССР) приходилось расследовать случаи массового нарушения воинской дисциплины и порядка, а также уголовных преступлений военнослужащих - в Ленинабадском гарнизоне и на территории Эстонской ССР. В обоих случаях речь шла не о локальных малозначительных эпизодах, а о фактическом разложении и конфликтности значительных групп людей, имевших доступ к оружию. Подобные ситуации не были, конечно же, специфически «послесталинскими» или уникально «хрущевскими». В свое время Сталину и другим высшим советским руководителям докладывали, например, о многочисленных преступлениях, совершаемых военнослужащими воинских частей, дислоцированных на территории Молдавии (ноябрь 1945 г.)¹⁷⁴, «хулиганских проявлениях» и бандитизме военнослужащих местных гарнизонов в Алма-Ате и других областных центрах Казахстана (декабрь 1945 г.)¹⁷⁵, а также о криминализации тех или иных воинских частей¹⁷⁶. В одном случае, чтобы не допустить разложения личного состава Прикарпатского военного округа, высшему руководству пришлось заниматься деятельность 220 притонов, активно посещавшихся военнослужащими.