Мастер

Басов не удержался от улыбки. Видеть немецкого купца с тяжелой золотой цепью магистрата, кланяющегося и здоровающегося по русскому обычаю, было действительно забавно. Впрочем, он помнил, что род Штайнов был среди первых немецких переселенцев в Петербурге. А какую чудную смесь создало на невских берегах соприкосновение двух культур, он наблюдал уже неоднократно.

– Здравствуйте, господин Штайн. Проходите, садитесь.

Купец грузно опустился на скамью напротив Дашевского. Басов занял место во главе стола.

– Изложите ваше предложение, граф, – недовольно прогудел купец.

– Господин Штайн, – начал Дашевский, – конечно, между нами всегда было много противоречий.

Но сейчас надо объединиться. Вы прекрасно знаете, что граф Тихвинский – сторонник абсолютной княжеской власти. Да, нас, дворян, прижмут. Но и вам, купцам, былых вольностей не видать. Если завтра ваши люди поддержат в Думе наше предложение избрать регентский совет, Тихвинскому абсолютной власти не видать. Если же поддержите его – считайте, что Ивана Московского на престол позвали.

– Без нас, купцов, ни один правитель не справится, – гордо заявил Штайн. – Не посмеют. А вы, дворяне, что велят, то и делать будете. Много вы в последние годы на себя взяли. Вольности третьего сословия урезать вознамерились. Не будет того. Поддержат мои в Думе Тихвинского на единоличное регентство.

– Одумайтесь, – с напором произнес Дашевский. – Сами в петлю лезете.

– Во, – произнес Штайн, показывая графу фигу. Дашевский вскочил, как ошпаренный, и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

– Что же, пойду я, – после непродолжительного молчания произнес Штайн.

– Всего доброго, – попрощался Басов. Однако Штайн, сделав шаг, повернулся к нему.

– Слушай, Басов, – сказал он, борясь с одышкой. – Уважаемый ты человек в Петербурге. Место ныне в Думе от Луги открывается. Хочешь, поддержим тебя? Депутатом станешь.

– Зачем?

– Ну… через Думу деньги тебе большие придут, почет, уважение… – загудел купец.

– Ты же сам сказал, что меня и так уважают.

– За уважение не купишь имения, – хохотнул купец.

– Так и за депутатство тоже, – улыбнулся Басов. – Мне ведь придется вашу партию во всем поддерживать.

– А то, – согласился купец. – Тебя дворяне, особо молодые, слушают. Да и мы в долгу не останемся.

– Скажи, – спросил Басов, – за что меня дворяне уважают?

– Честен ты, – забасил купец. – От придворных интриг далек, в дела чужие не лезешь.

– Ну и останется это все при мне, если я в Думу пойду? – ухмыльнулся Басов.

Купец тяжело вздохнул, глядя в пол, и не ответил.

Глава 32 ПЕРЕМЕНЫ

Петр спустился из Вышгорода по крутой, временами переходящей в лестницу Люхике Ялг, или, по-русски, улице Короткой Ноги, прошел несколько сот метров и оказался на площади Раэкоэ – Ратушной. Можно было, конечно, пользоваться русскими названиями, но Петр предпочитал эстонские. Ему нравились эта страна и эти люди, он с удовольствием занимался, так сказать, эстонизацией Эстляндии.

После объявления месяц назад регентом графа Тихвинского свободного времени у Петра появилось в избытке. Хотя наместник по-прежнему исполнял свои обязанности, а забот не стало меньше, однако барон Оладьин явно умерил прыть в работе.

Высвободившиеся часы Петр с удовольствием проводил у купца Пеери. Эстонец был интересным собеседником. Впрочем, как признался сам себе Петр, не меньше его интересовала и купеческая дочка Анне, на которую он смотрел, не в силах оторвать взгляда. Чувствуя это, Пеери неизменно просил Анне прислуживать им за столом, а иногда и приглашал присесть с мужчинами и поддержать светский разговор.

Однако сегодня, когда Петр вошел в высокий купеческий дом, Анне там не оказалось. Пеери, как всегда, радушно приветствовал гостя, угостил роскошным обедом и развлек разговором обо всякой чепухе. Когда же последняя перемена была убрана и на столе остались только кувшин красного итальянского вина и миска с нежнейшим эстонским сыром, купец откашлялся и произнес:

– И какие же новости приходят из столицы, господин Назаров?

– Но вы же узнаете все, пожалуй, раньше меня, – улыбнулся Петр. – С последним кораблем пришло сообщение, что между Швецией и Северороссией подписан мир. Ко Швеции отходит почти вся Финляндия, за исключением Карельского перешейка, а Выборгская цитадель становится, таким образом, ингрийской приграничной крепостью.

– Знаю, – кивнул Пеери. – Но еще большие перемены при дворе. Бывший наместник Псковский, граф Турашев, большой друг регента и злейший враг всех недругов царя Ивана, отныне первый министр. И, если верить дошедшим до меня слухам, дни пребывания на посту нашего уважаемого наместника, барона Оладьина, к сожалению, сочтены.

– Что вы хотите сказать? – рука Петра, потянувшаяся за куском сыра, остановилась на полпути.

– Лишь то, что уже сказал.

– Боюсь, это будет означать и мою отставку.

– Что было бы чрезвычайно печально, – произнес Пеери. – Все мы очень благодарны вам за возвращение городу Тарту его древнего названия и многие другие добрые дела, совершенные для нашей маленькой страны.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся Петр.