Мастер

В словах друга сквозили как будто несвойственное ему самодовольство и даже некоторая хвастливость, и Виктор не оставил это без внимания:

- Я смотрю, ты ещё не женился, а уже расхваливаешь. Не забывай пословицу: «Умный хвалит мать, а дурак - жену».

- Фу, Витёк, как грубо. Не выспался ты, что ли? Сегодня суббота? Тогда про­щаю. Надеюсь, ты меня тоже простишь, если и я когда-нибудь выступлю невпо­пад.

- Извини, - рассмеялся Виктор, оценив лёгкость, с которой Лёша Калинкин вышел из назревавшего конфликта. Впрочем, это не первый случай, он и раньше мог запросто перевести разговор на другую тему, если чувствовал, что в начина­ющейся перепалке оба готовы не на шутку повздорить. В чём тут дело? Не в том ли, что у Лёши за плечами университет, а значит, более зрелый и понятливый ум? Не в его ли профессии социального психолога? Или вся причина в Лёшином характере, который не позволял распустить язык и наделать кучу глупостей. - Из­вини, - повторил он, - просто лень ехать одному. К тому же ты меня рассердил, что не хочешь составить компанию. Я бы и сам не поехал, но тётка попросила.

- В другой раз, - сказал Лёша. - А пока, в случае положительного ответа моей избранницы, приглашаю тебя на свадьбу.

- Ну, то-то же, - рассмеялся Виктор, понимая, что они преодолели вдруг воз­никшие сложности и снова оказались на тропе мира.- Скажи, что вам подарить?

- Ничего не нужно, просто сам приди. А ещё лучше - с Нелли Георгиевной.

- Подарил бы вам книгу, но книга у тебя уже есть.

- Ага, я знаю этот анекдот. Лучшим подарком для меня будет, если ты придёшь не один.

- Не знаю, не уверен, - ответил он, а для себя решил, что подарит им по вело­сипеду. - Всё, пока. Привет невесте!

Положив трубку, задумался. Друзьями они стали ещё в детском саду, хотя были совершенно разными. Виктор - крупный, самый сильный в группе, с пре­красной памятью и музыкальным слухом - был активен во всём: дрался, читал стихи о «милой маме» и Новом годе, пел любимую песню отца «Прощайте, скали­стые горы!». А Лёша, тоненький, светловолосый, отличался покладистым нравом и какой-то недетской задумчивостью. Они и в школе дружили, пока живы были Витины родители. А когда ушли из жизни, он переселился к тётке, и видеться почти перестали. Потом совсем разошлись, когда Виктор поступил в училище, а Лёша после средней школы - в университет. Прошли годы, и, вернувшись из ар­мии, Виктор еле узнал своего закадычного... нет, никогда они вместе не выпивали, своего давнего друга. Это был уже не тот хрупкий, милый мальчик из детского сада. На него смотрел раздавшийся до невероятных размеров мужик с толстыми щеками, ранними залысинами и низким, рокочущим голосом. Такими же выгля­дели его родители; и всех троих, пока они жили вместе, соседи по дому называли слонами. Объяснение подобной перемены простое: когда началась перестройка, больным оказалось не только государство, но и так называемое общество. Теле­экран заполонили рогатые и хвостатые бесы - чумаки, кашпировские, ильины и прочие глобы. Тут же подоспела мода на гербалайф, и родители стали торговать этим, как утверждалось, волшебным продуктом. Хлынули деньги, да такие, что вскоре они открыли несколько торговых палаток, а затем большой продоволь­ственный магазин в людном месте, у метро. Продавая гербалайф, не удержались от искушения, стали сами глотать его и принялись пухнуть как на дрожжах. Заме­тив это, бросили, но было поздно - они продолжали полнеть. Вначале шутили, как все ненормально толстые люди: мол, «хорошего человека должно быть много». Но когда их тела приобрели безобразные формы, бросились к врачам.

Лёша не особенно переживал, что перевалил за стодвадцатикилограммовую отметку. Умный, образованный, он надевал очки и весело спрашивал: «Тебе не кажется, что я - типичный Пьер Безухов?» - «Послушай, Пьер, - отвечал Вик­тор, - хочешь, пойдём к моим каратистам, пускай они тебя немного растрясут?» - «Да, как-нибудь», - соглашался Лёша, но дальше этого не шёл. Ему нравилось поддерживать отношения с другом детства, прежде всего потому, что он видел в Викторе надёжного человека. Он знал, что Виктор любит женщину много стар­ше себя, а увидев её, сказал, что она прекрасна. И ещё сказал, что появление такой женщины в жизни друга не случайно - рано оставшись без матери, он видел в ней не только любимую. - «Не усложняй, - отвечал Виктор. - Вы, психологи, часто видите то, чего нет. Если хочешь знать, я сам чувствую себя старше её. Хочется приласкать, взять на руки, сказать ласковые слова, как ребёнку. И я это делаю, а она смеётся и называет меня “слепым и сумасшедшим”».