Мастер-Арфист

— Нет. Вейру следует переживать свое горе без посторонних, — отрезал К'роб. — Я попрошу, чтобы гостями занялись самые опытные всадники.

И он, не обращая внимания на Ф'лона, отправился отбирать подходящих всадников.

С'лел и еще один крепко сбитый мужчина, отчаявшись привести Йору в чувство, понесли ее наверх, в ее покои. Неморт'а, усевшись на выступе, продолжала громко плакать о своем самце, раскачиваясь взад-вперед. Глаза ее бешено вращались, и в их мутно-красной глубине мелькали оранжевые сполохи, как это бывает у драконов в минуты сильного горя. Лишь теперь Робинтон понял, что на стенах чаши Вейра повсюду сверкают, подобно громадным светильникам, горящие глаза драконов. Эта картинка врезалась ему в память и оставалась яркой и отчетливой даже тогда, когда другие подробности того ужасного вечера стали забываться: вращающиеся глаза и печальный, пробирающий до костей плач нескольких сотен драконов, эхом отдающийся от скал — и так всю ночь напролет.

По барабанной связи пришло сообщение: леди Хайяра прибыла в Бенден-холд. Лорда Майдира там нет. Итак, по какой-то роковой случайности все трое навеки исчезли в Промежутке. Робинтон попросил К'гана отвезти его и Райда — вероятно, ставшего теперь лордом Бенденским, — обратно в холд. Леди Хайяра нуждалась сейчас в поддержке и утешении.

Робинтон собирал ноты и инструменты, когда к нему подошел Ф'лон.

— Ты, должно быть, хочешь вернуться домой, — устало произнес молодой бронзовый всадник.

— Я попросил К'гана…

— А почему его? — обиделся Ф'лон.

— Дружище, ты только что потерял отца, — ответил Робинтон, сжав руку Ф'лона. — Мне подумалось, что лучше тебя сейчас не дергать…

Ф'лон раздраженно убрал со лба мешающие ему волосы.

— Не так уж мы были и близки — жители Вейра не придают особого значения родству. Но клянусь Скорлупой! До чего же он все запутал такой своей смертью!

Робинтон так и не понял, чем была эта вспышка — проявлением горя или чем-то иным? Но Ф'лон явно был вне себя. Робинтон знал, что молодой всадник гордится тем, что он сын предводителя Вейра. Он всегда отзывался о родственных узах с подчеркнутым пренебрежением — но он, по крайней мере, был заодно с отцом. И Робинтон завидовал ему.

— Все остальные тоже слишком взбудоражены из-за случившегося, — разгневанно продолжал Ф'лон, не глядя на арфиста. Он пнул подвернувшийся комок грязи и тряхнул головой. — Говорил же я ему, чтобы он не рисковал — мало ли что случится из-за этих болей в груди! И что? Прислушался он к собственному сыну? Как бы не так! Он же сам все знал лучше других!

Лишь теперь Робинтон заметил в слабом свете светильников, что на щеках у Ф'лона блестят мокрые дорожки. Ему захотелось что-нибудь сказать другу, утешить его… Но что тут можно было сказать?

— Ладно, Роб, давай. С К'ганом тебе и вправду будет безопаснее. По крайней мере, сейчас.

— Ты держи меня в курсе дела — ладно, Ф'лон? Ты же умеешь барабанить…

Он пожал другу руку, изо всех сил стараясь выразить сочувствие, и, подхватив дорожную сумку, направился в темноту, туда, где виднелся силуэт печально сверкавшего глазами синего Тагат'а, дракона К'гана.

Глава 11

Первое, что сделал Робинтон по возвращении в Бенден, — разыскал Майзеллу и выяснил, чем занята леди Хайяра. Девушка казалась убитой горем, как и ее мачеха.

— Целитель дал ей какое-то снадобье, и она уснула, — сказала Майзелла. — Я и сама уже готова выпить что-нибудь такое. Никак не могу поверить в то, что случилось. А может, они все-таки еще выйдут из Промежутка?

Робинтон покачал головой.

— Драконы знают такие вещи. И они знают, что Чендит'а больше нет. Мне очень жаль, Майзелла…

— Я знаю, Роб, — отозвалась она, коснувшись руки арфиста. — А Райд принял управление на себя, — сказала она с легкой горечью. — Неужто не мог подождать хотя бы до утра? Ах, да, он хотел, чтобы ты пришел к нему на барабанную вышку…

Это и стало вторым делом Робинтона — разослать печальную весть о двойной трагедии. Райд уже составил послание и сунул Робинтону в руки лист пергамента, едва арфист поднялся на верхнюю площадку вышки. Прочитав послание, Робинтон отметил про себя, насколько же по-разному люди восприняли эту трагедию, в зависимости от склада характера. Сам Робинтон, в отличие от Майзеллы, не считал Райда бессердечным и бесчувственным. Просто тот действовал так, как считал правильным, в соответствии со своим пониманием долга: принял холд и всю сопряженную с этим ответственность.

Лорды Форта, Южного Болла, Тиллека и Плоскогорья, где еще был ранний вечер, тут же передали по барабанной связи просьбу прислать за ними драконов. Такие же послания несколько позже поступили и из Телгара, Айгена и Нерата, разбуженных скорбной вестью.