Мастер белого шума (СИ)

Треснувший стакан случайно кокнул. Поскользнулся, бывает. Я не я, если за день ничего не сломал. Хаос, он дани требует. Сегодня, правда, он нажрался под завязку. Вон, сколько судеб сломанных. Если тот сержант не врал.

Осколки стекла выбрасывать не стал. Я ведь тоже гад, мстительный.

— Прости, но твой стакан оскорбился, что ты не хочешь его мыть, и отказался работать, — я ссыпал стекло на тумбочку блондина. Получил в награду ненавидящий взгляд и с чувством исполненного долга расположился на своей койке и налил себе чай. — Вот видишь, Лан, ты и перестал страдать. Сильную боль можно приглушить только более сильным раздражителем. Например, злостью.

— Так ты специально меня провоцировал?

— На самом деле мне конкретно на тебя плевать. Но тут сейчас полторы сотни страдальцев. Слишком много. И одного-то меня — уже много. А если все будут стонать, то это не та музыка, какую хочется слушать вечно.

— Ты откуда, Рик? — спросил рыжеватый.

— Из Тьмы.

Блондинчик брезгливо поморщился, но снизошел:

— Тогда тебе нас с Антом не понять. Мы потомственные маги. Я — белый маг в седьмом поколении! А теперь...

Начинается.

— А теперь ты, может быть, станешь черным магом и всех утрешь. Плохо, что ли?

— Как — черным? — побледнел он, хотя куда уж больше. И так фарфоровый.

— А вам тот рыжий сержант не сказал?

— Он говорил только, что магия вернется, — ожил черненький, робко жавшийся в своем углу.

— Ага, — я отхлебнул остывший чай. — Вернется. Только другая. Было белое, станет черное, к примеру. Это его слова.

— А огненные? — рыжий отставил опустошенный стакан и придвинулся ближе.

— Не знаю, у него спроси.

— Меня отец проклянет, — простонал блондин, взявшись за виски. — Он ненавидит черных магов!

— А не рано тебе об этом-то переживать? Мне тоже не улыбается каким-нибудь ботаном стать. В Темном таких в салаты крошат на завтрак. Но я же нюни не распускаю, заметь. Неизвестно, как оно повернется. Может, изменение зависит от внутреннего настроя? Сержанта я не успел раскрутить на подробности, завтра дожму.

— Дожмешь? — рыжий глянул на меня, как на сумасшедшего, и вдруг хихикнул. Слава Хаосу. Настроение в комнате сменилось с монотонного на... разное. Хоть что-то питательное для моего заскучавшего от всеобщей тоски то ли дара, то ли анти-дара. Теперь можно и поспать. Тьфу, у меня же еще одно дело!

— Поели-попили? Идем в душ, — скомандовал я. — Я там очередь занял на четверых.

— А стаканы? — дернулся черненький.

— Потом помоются. Может, тут добрые и честные домовые водятся? У которых еще совесть гордостью не выело.

Фыркнув, парни похватали смену белья и побежали к душу вперед атамана. Спасибо тетке Мафизе, научила меня строить ее разнокалиберное потомство. Роненята почему-то искренне считают, что их законное место — на шее у ближних. Тут только раз допусти на себя сесть, и кранты. И этот белобрысый 'принц' от них мало чем отличался.

Вернулся я последним, наплескавшись до одури. Дорвался.

Ага, посуда вымыта до блеска, мусор вынесен. Молодцы! Блондин сделал вид, что спит. Рыжий дрых на самом деле.

— Тут дежурные приходили за термосом, — доложил ждавший меня черненький. — Орали, что четвертый стакан должен быть. Я сказал, что нам подсунули треснутый, и он лопнул от кипятка.

— А они что?

— Сразу заткнулись.

Я забрал чертовы стаканы и поперся к дежурным.

— Вот, я же предупреждал, что трещина — плохая примета.

— Ты меня достал, парень! — прорычал капрал. — Оставь посуду в комнате.

— Не могу. Три вещи на четверых — это постоянный конфликт. Либо ни одной, чтоб никому не обидно, либо полный комплект.

— Откуда ты такой умный?

— Из Тьмы.

— Ладно, держи вот, — капрал, покопавшись в столе, вытащил синюю фарфоровую чашку с вензелями. — Моя личная, под твою ответственность. Завтра поменяю. И чтоб ни одной трещины!

А вензеля-то знакомые, — ёкнуло сердце. Сделал каменную морду, поблагодарил и свалил. Не спрашивать же у него, как армеец стал владельцем чашки с инициалами моего отца. Что они мне в следующий раз подсунут? Мамин носовой платок? И тому парню с погнутой вилкой, интересно, что они выдали? Наше фамильное столовое серебро? Это дед их снабдил, не иначе. Уррод академический. Предатель!

Утренний чай из чашки пил обделенный стаканом блондинчик, гордый своей исключительностью. Пусть порадуется. Я не фетишист. Из-за такой мелочи погореть — себя не уважать.

Глава 4. Нулевой

Не выспался зверски. Ночью вздрагивал от каждого шороха, в полудреме вспоминал и повторял про себя детали моей легенды. Раз уж так повернулось, что она мне все-таки понадобится.

Странную вещь заметил, вспоминаючи. Вроде бы времени у нас было мало, и гадалка не успела меня как следует поднатаскать по фактам моей новой биографии, а стоит задуматься, и подробности всплывают, разворачиваются, как тугой бутон, лепесток за лепестком.