Мастер дымных колец

Ну, это уже слишком, повторяла Соня, пробираясь по запутанным грязно-желтым лабиринтам. Мелькали глухие стены, колодцы, лестничные переплеты, черные замызганные окна. То здесь, то там попадались мусорные ящики цвета красной ржавчины, следы людского помета, сонные, еле раскрытые глаза дворников. Кое-как она вырвалась на простор. Наконец вывороченные внутренности города исчезли и она, не оглядываясь на строгие классические фасады, поспешила вдоль чугунной ограды, вдоль серого, припорошенного пылью, заснеженного русла Мойки, дальше, дальше от этих страшных несправедливых слов.

27

Потом Синекура был вполне любезен. Они вернулись в розовые покои, отобедали, и землянин под диктовку главврача института смерти написал от руки заявление на гильотину. Теперь, объяснил Синекура, остается пройти реабилитационную комиссию и дорога в Центрай открыта, а за дальнейшие действия товарища Петровича он не отвечает. Но одно условие все ж таки поставил: чтобы в двадцать четыре часа духу его не было в славном городе Центрае. Варфоломеев на все согласно кивал головой, дружески пожимал руки, клялся, божился, уверял, что он ученый, а никакой не социалист и не собирается вмешиваться в развитой демократический процесс. Одно только настораживало - исчезла Урса, вместо нее обед подавала злая худющая девка с тонкими, как у промышленных роботов, руками. Явно Синекура расчищал пространство вокруг вожделенного предмета.

После обеда Синекура и Варфоломеев под завистливыми взглядами обитателей розового этажа направились гулять по эксгуматору.

Человеческий глаз способен различать несколько сотен цветовых оттенков. Глаз центрайца не меньше. Этажи бывшего эксгуматора, взятые целиком, напоминали полотна Мирбаха. Сотни цветов, оттенков громоздились, пестрели, плавились жирным масляным светом. Красные этажи, этажи бордовые, синие, зеленые, цвета берлинской лазури, цвета английской красной, марс коричневый, марс темно-коричневый, кобальт, ультрамарин, индиго...

Синекура как заправский экскурсовод комментировал галерею скорбных грешников посттехнократического чистилища. Обитатели розового индиго обвинялись в незаконном хранении оружия и запрещенной литературы. Теперь нарушители законов бывшего времени отбывали справедливое перевоспитание путем непрерывных конспиративных заседаний. Разбитые на небольшие группки, именуемые подпольными кружками, они непрерывно пили кипяченую в автоматических титанах человеческую мочу и с надрывом готовили план будущего вооруженного переворота. "Только вооруженное восстание!" кричали с левой стороны коридора. "Только учредительное собрание!" доносилось из правых прокуренных блоков. Между блоками бегали студенты-посыльные с худыми конспиративными лицами. Замотанные оживленной перепиской между отдельными фракциями, они не обращали внимания на вдруг нагрянувшее начальство.

Наконец Варфоломеев выхватил из потока одного нахального студента и спросил, что у него под мышкой. Тот вначале хотел вырваться, но узнав господина главного врача, потуже запахнул телогрейку и попросил уставшим голосом перевести его к любителям подлинной правды. Синекура что-то пообещал посыльному, и тот, оптимистически улыбнувшись, сунул им прокламацию и исчез. Варфоломеев прочел: "Манифест. Граждане Центрая! Час пробил. Прогнившая кучка политиканов во главе с приват-министром Лепелтье узурпировала верховную власть. Под видом деэксгумации совершается расправа с политическими противниками. Оболванена большая часть населения республики. Промедление смерти подобно. Да здравствует вооруженное восстание! Подпись - Фракция Лунного Серпа". Синекура краем глаза скользнул по манифесту и ухмыльнулся.

- Странные люди, думают, раз появилась гильотина, то обязательно будет революция.

Не успел Варфоломеев возразить, как Синекура, зажав нос пальцами, прогнусавил:

- Пойдемте быстрее, сейчас будут заливать титаны.

И они, гонимые сизой волной вонючих испарений, устремились дальше. Синекура и на ходу не умолкал. Вот, мол, товарищ Петрович, несчастные люди. Мне их даже жалко. Но чего они хотели? Хотели оперативной работы, пожалуйста - вечная подготовка к восстанию. Чего еще лучше - миллион лет подготовки и никаких восстаний. А?

- Но ведь у них конкретная программа, - землянин вспомнил слова из манифеста.

- А! Повод всегда у таких людей найдется. Сейчас одно, завтра другое...

Вскоре они очутились в серых замызганных покоях, покрытых ровным слоем цинковых белил. Худые, озабоченные люди с большими головами, нет, впрочем, с большими мотоциклетными шлемами, в серых рваных салопах без толку слонялись по коридору, то и дело тюкая друг дружку головами. Некоторые, по-видимому, обезумев от постоянных сотрясений, громко ухали с разгона поперек упругой железобетонной стены.

- Ортодоксальные диалектики, - теплым воздухом шепнул Синекура. Проверяют на прочность свою философскую систему. Ишь, как стараются, гегельянцы младые.