Мастер дымных колец

Как-то вечером, когда основная масса уже смотрела очередные репортажи о встречах приват-министра с народом, Петрович постучал в комнату Феофана. Не дождавшись ответа, он попытался открыть дверь. Дверь не открывалась, а изнутри эти двери не запирались в принципе. Петрович нажал посильнее и дверь, хотя и с трудом, но поддалась. Не зная, что и подумать, землянин еще подналег и с удивлением обнаружил, что дверь забаррикадирована кроватью. Кое-как он пролез внутрь. Феофана не было. Было впечатление, что кто-то выпрыгнул в окно. Окно было открыто, и оттуда тянуло тонким июльским сквознячком. Перегнувшись, Петрович увидел Феофана, с огромным напряжением ползущего по связанным простыням вверх. Огромная розовая туша покачивалась над облаками. Круглый багровый череп Феофана казался космическим небесным телом, проплывающим над вечерним городом. В метре от цели землянин схватил верхолаза за шиворот и с божьей помощью побыстрее вытащил его от греха подальше.

Феофан кряхтел, сопел, держался за правый бок.

- Фу ты, зараза, говорил себе: знай меру. Фу, фу.

Выяснилось: старый развратник и до этого часто лазал на голубой этаж. Всегда брал с собой коньячок и закуски, сколько мог, а в следующий раз может взять и товарища Петровича, если тот никому не скажет, потому что хороших женщин и так мало.

Все это походит на сон, думал Варфоломеев, отдыхая после ужина на мягком ложе. Феофан вместо благодарности за помощь сунул ему небольшой красочный конвертик. Там было написано: "Дорогой Петрович! Синекура перевел меня на голубой этаж. Здесь только женщины, к несчастью, падшие. Но дело не в этом. Во мне что-то сломалось. Я все время думаю над вашим вопросом. Помните, тогда на площади, в ночь на полнолуние, вы спросили: "Кого представляет приват-министр?" Я сказала, что он представляет народ, но теперь я думаю, как же так, у него нет никакой партии, а все вокруг кричат: да здравствует приват-министр Лепелтье! У него и программы-то своей никакой не было, надергал у других. Но все вокруг кричат: да здравствует, да здравствует! Ведь это действительно странно. И я решила проверить, откуда он взялся. Я посмотрела в институтском компьютере оказалось, он бывший главврач нашего эксгуматора, еще до Синекуры, лет за десять. Понимаете? Мне кажется, это вам будет интересно. И еще одно, нет, даже не одно, еще два слова. Цветы мои, конечно, были ужасны, правильно вы их на пол сбросили. И еще хочется вам сказать, Петрович. Не знаю, можно ли, мне стыдно в этом признаться. Вы такой смешной были на полу, как ребенок, спали калачиком. Извините, я вас поцеловала. Все, пока, скоро ужин. Ваша (слово "Ваша" было подчеркнуто) Урса Минорис." Постскриптум: "Опасайтесь Синекуру."

Этого только не хватало. Очередная победа не радовала звездного капитана. А ведь победа налицо - бессмертная женщина, по земным меркам почти богиня, днями напролет думает над его вопросом. Любой был бы доволен и частью такого успеха, ведь отсюда один шаг до собственного бессмертия, хотя бы и в мыслях другого человека. Варфоломеев лишь замотал головой. Его мучил какой-то неприятный осадок от синекуровской экскурсии. И в первую очередь не суть увиденного, но пошлая, примитивная подача материала. Все эти этажи, выкрашенные в бесхитростно простые цвета, говорили лишь об одном - о дурном вкусе архитектора центрайского чистилища, или ада, он уже не знал, как его назвать. Да, Варфоломеев не любил примитивных, простых красок. Это выяснилось еще много лет назад в разговоре с его братом Александром, когда они после долгой разлуки встретились и говорили до утра "за жизнь". Тогда и решили: примитивизм - примитивистам, а людям человеческое.

А во-вторых, во вторую очередь... Не он ли заявлял - долой политиков, долой почвенников, долой философов, особенно философов, особенно этих не проверяемых опытом людей. Да, он не питал уважения к философам, насмотрелся в университетских стенах. Он даже в подражание Бездомному часто ядовито советовал однокурсникам - никогда не спорьте с людьми, получающими деньги за свои идеи. А сам спорил, впрочем, всегда спокойно и с презрением. И теперь здесь, в инопланетном общежитии мертвых теней все разложены по полочкам с соответствующим наказанием. Что же, справедливо? Да, очень, нельзя этих людей допускать к нормальной жизни там, в городе. Нет, сон, дурацкий сон. А действительно, удивился Варфоломеев, почему мне перестали сниться сны?