Мастер дымных колец

Он лежал и слушал, как гудит внизу инопланетная жизнь. Сейчас он думал о городе. Там живут вполне счастливые люди, гуляют по бульварам, сидят на скамеечках в парках, многие работают, наверняка хорошо работают, с интересом и высокой производительностью. С интересом, с интересом, несколько раз прошептал землянин. Ему стало скучно думать сразу о всех. О ком же думать, если толком он никого не знает? В последних газетах написано о готовящейся новой вакханалии, о новом празднике полнолуния, о новых счастливых кандидатах на отрезание голов. Бежать, бежать скорее. Но куда? Везде одно - пустота и неживое движение. Он знал, что так и будет. Он понимал, Вселенная - пустая высохшая бочка, но все-таки хотел убедиться сам, хотел убедить Учителя. Но зачем? Значит, сомневался, верил и желал найти все-таки идеальных существ. Для чего? Чтобы убедиться, как несчастливо и бесцельно их существование? Но если нет цели для бесконечно живущих, то зачем вообще нужен человек? Зачем ему мозги, если нет счастья и перспективы даже для его потомков? Познание? Чепуха. Вот он лично все познал, ну, почти все. И что дальше, чем жить? Придумать, как центрайцы, оживление и обречь бесконечную массу людей на скучное прозябание, на видимость жизни? Бороться с несправедливостью фундаментальных законов? Но зачем, если нет будущего, ведь если нет там вдали неизвестной новой жизни, то все пропадает - долг, справедливость, добро. Они ни к чему, потому что временны. Варфоломеев кисло усмехнулся. Мы динозавры, наши ценности ценности динозавров, они бессмысленны, они никому не пригодились. А ведь наверняка любили друг дружку, переживали, ненавидели, рвали врагам хвосты, облизывали подруг, да и в смысле познания окружающих болот были большими мастерами. И что же в результате? Грянул ледниковый период, и все - тишина и покой. Ни тебе очередей в магазинах, ни проблем - быть или не быть. Потому что не быть, не быть, никогда!

Меланхолические размышления о судьбах человечества были внезапно прерваны. Краем уха землянин уловил чьи-то нервные шаги по коридору. Кто-то шел, а точнее, пробирался неровным сомневающимся шагом. Вначале быстро, потом вдруг медленно, с раздумьем, а может быть, даже с испугом, потом снова быстро, перебежками. На мгновение у самой варфоломеевской двери коридорное существо остановилось, задышало, как будто сомневаясь, и снова ступило дальше. Так ходят по болоту, с напряжением, со страхом, с обязательным измерением глубины вязкой зеленой массы. Скрипнула дверь. Где-то рядом щелкнул замок. И тишина. Кто бы это мог быть?

Землянин вспомнил свои полусонные походы на пригожинскую половину. Вот так же и он пробирался к заветному сердечному месту. Клялся, молился, шептал - лишь бы дом промолчал, не выдал, не звякнул велосипедом, не скрипнул половицей, не завопил бы удивленным учительским голосом. Да, он уже почти забыл обо всем этом. Он умел забывать, он не помнил того, что не любил. Часто наигранно жаловался той же Марте, что у него, мол, плохая память и что это вовсе не недостаток, а наоборот, редкое и ценное качество, способствующее свежему восприятию картины жизни.

Вдруг что-то шлепнулось на пол и покатилось, подпрыгивая, словно мячик. Эх, растяпа, прокомментировал Варфоломеев, крался, крался, и на тебе - спихнул глобус. И тут шутливое, вымученное предположение о крадущемся по коридору человеке получило немедленную поддержку. Скрипнула дверь, и кто-то пробежал по коридору. Варфоломеев от неожиданности даже приподнялся на постели. Что еще за тревожные перебежки, что за беготня в тихое послеобеденное время? Впрочем, все это его мало касается. Он снова лег. С него хватило сегодняшней экскурсии. Кстати, почему глобус? Ну да, он видел в одной из палат глобус. У кого же? Точно, видел, и еще поразился - кому нужен глобус с политической картой мира. Ну конечно, у Энгеля, окончательно вспомнил землянин и поднялся все ж таки посмотреть, для чего люди бегают по коридору.