Мастер, Елизавета и другие

«Вот тебе и увещеватель! – Подумал Аввакум. – Десять недель меня уговаривал об одном, что приказывали ему, а думал совсем другое. Все они такие, со страха и Христа предали». Ничего не ответил ему Аввакум, вышел из подвала, глубоко вдохнул свежий морозный воздух. Не сломили его подвалом, ещё более укрепился он в своём веровании, чувствовал силы бороться и дальше за правду Христову.

В Москве Аввакума сразу на Собор потащили, вытолкнули его на середину зала. Оглянулся Аввакум на царёво место. Нет царя-батюшки, не пришёл на заседание, не стал смотреть, как он будет бороться с еретиками. А они сидят в креслах, сытые, в одеждах красивых, глазами злыми зыркают на рвань на нём одетую. Понял Аввакум, что нет смысла их убеждать в правоте своей, заклятые враги они его и Господа Бога Исуса Христа.

– Именем Бога нашего светлого Исуса Христа проклинаю вас и семя ваше еретическое! – закричал Аввакум, подняв над головой два пальца правой руки. – Искусил вас сатана мерзопакостный, отдали вы ему светлую Русь, очервленет он её кровию мученическою! За всё спросится с вас на Суде Божием!

Зашумел Собор, закричали на Аввакума иерархи русские, проклиная его за слова поносные и непослушание. Самые ретивые соскочили со своих кресел, бросились на Аввакума, стали за бороду его рвать, наземь повалили, сапогами охаживали. Вытащили стражники окровавленного Аввакума из толпы негодующих иерархов и повезли в соборный храм. Там остригли его и бороду отрезали – так и распрощался протопоп Аввакум со своим духовным саном.

Посадили Аввакума в палатку, разбитую на дворе Никольского монастыря на Угреше. Это-то в студёном феврале! Тут уж и подвал в Пафнутьевом монастыре вспоминался как дом родной! Семнадцать недель предстояло Аввакуму в ней просидеть. Царь всё думал, что дальше с ним делать. По всему раскладу на плаху надо отправить, да мученичество на Руси в святость человека переводит. А делать из Аввакума святого мученика совсем негоже. К тому же царица, Марья Ильинична, за Аввакумушку всё заступается. Плохо дело у неё со здоровьем, боится она, что Господь Бог за Аввакума её наказывает. А кто он такой, что бы сам Бог за него заступился? Решил Алексей Михайлович навестить Аввакума. Как-то ночью украдкой пошёл в Николин монастырь, подошёл к темнице аввакумовой, прислушался. А Аввакум не спит, псалмы поёт, Господа Бога славит. Понял царь, что не сломить ему Аввакума и смертию наказывать нельзя – себе дороже. Нужно куда-нибудь спрятать его подальше, чтобы народ забыл про него. А если народ забудет, то и Бог потеряет.

На следующий день Алексей Михайлович благоволил духовному Собору на наказание двух самых главных персонажей противоборствующих сторон в церковной реформе. Собор в присутствии александрийского и антиохийского патриархов признал Никона виновным в самовольном оставлении патриаршей кафедры и официально лишил его звания патриарха. За недостаточную святость и самовольство Никон был отправлен в Ферапонтов монастырь в качестве простого монаха. Вторым указом Собора протопоп Аввакум и его соратники были лишены сана и отлучены от церкви по обвинению за хулы на исправленные богослужебные книги. Они были высланы на монастырское тюремное содержание.

В тот же сатанинский 1666 год были изданы «Наставления благочиния церковного», где те, кто не станет их выполнять, были названы «ослушниками и безчинниками», достойными наказания: «Если кто не послушает нас хотя в одном чем, повелеваемом теперь, или начнет прекословить, мы таких накажем духовно, а если и духовное наказание наше начнут презирать, мы к таким приложим и телесное озлобление». После выпуска этого Наставления, как и предсказывал Аввакум, светлая Русь начала «очервленяться кровию мученическою». Русская Православная Церковь раскололась. Те, кто остались верными старым обрядам, были названы «раскольниками» и преданы анафеме. Руководители старообрядческого движения, в том числе и Аввакум, были определены к отправке в Пустозерский острог.

Целитель ищет пути излечения страждущего тела больного

Целитель в сильном возбуждении ходил по комнате. Сегодня ночью он общался с Разумом. Целитель сам вышел на него с желанием начать лечение людей. Открывшиеся в нём способности диагноста позволяли ему видеть болезни людей при встрече с ними. Вид людей, нуждающихся в лечении, но не получающих его, вызывал в нём чувство сострадания, которое усиливалось из-за невозможности самому принять посильное участие в излечении больных. Последнее время он даже стал меньше выходить на улицу.

Разум выслушал Целителя.

– Желание похвальное. Оно свидетельствует, что ты морально готов к выполнению обязанностей в зоне своей ответственности. А ты уверен, что у тебя получится? – спросил он.

– Не совсем. Мне надо попробовать.