Мастер и Маргарита

Глава 4. Погоня	CHAPTER 4. The Chase
Утихли истерические женские крики, отсверлили свистки милиции, две санитарные машины увезли: одна -обезглавленное тело и отрезанную голову в морг, другая - раненную осколками стекла красавицу вожатую, дворники в белых фартуках убрали осколки стекол и засыпали песком кровавые лужи, а Иван Николаевич как упал на скамейку, не добежав до турникета, так и остался на ней. Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались - с Бездомным приключилось что-то вроде паралича.	The hysterical women's cries died down, the police whistles stopped drilling, two ambulances drove off - one with the headless body and severed head, to the morgue, the other with the beautiful driver, wounded by broken glass; street sweepers in white aprons removed the broken glass and poured sand on the pools of blood, but Ivan Nikolaevich just stayed on the bench as he had dropped on to it before reaching the turnstile. He tried several times to get up, but his legs would not obey him - something akin to paralysis had occurred with Homeless.
Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первый вопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой. От этого он до того обезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего немца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту - голова...	The poet had rushed to the turnstile as soon as he heard the first scream, and had seen the head go bouncing along the pavement. With that he so lost his senses that, having dropped on to the bench, he bit his hand until it bled. Of course, he forgot about the mad German and tried to figure out one thing only: how it could be that he had just been talking with Berlioz, and a moment later - the head . . .
Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-то восклицая, но Иван Николаевич их слов не воспринимал.	Agitated people went running down the walk past the poet, exclaiming something, but Ivan Nikolaevich was insensible to their words.
Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и одна из них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине так:	However, two women unexpectedly ran into each other near him, and one of them, sharpnosed and bare-headed, shouted the following to the other, right next to the poet's ear:
- Аннушка, наша Аннушка! С Садовой! Это ее работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбку изгадила... Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы...	'... Annushka, our Annushka! From Sadovaya! It's her work . . . She bought sunflower oil at the grocery, and went and broke the whole litre-bottle on the turnstile! Messed her skirt all up, and swore and swore! .. . And he, poor man, must have slipped and - right on to the rails . ..'
Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николевича вцепилось одно слово: "Аннушка"...	Of all that the woman shouted, one word lodged itself in Ivan Nikolaevich's upset brain: 'Annushka'. ..
- Аннушка... Аннушка?.. - забормотал поэт, тревожно озираясь, - позвольте, позвольте...	'Annushka . . . Annushka?' the poet muttered, looking around anxiously. Wait a minute, wait a minute . . .'