Мастер Игры

Не сразу, постепенно Тересита начала обретать власть над материалом и, работая над своими композициями, чувствовала, как меняет и преображает себя. Ей интерес­но было придавать форму грубым, огромным кускам стали, но для этого пришлось изобрести собственный метод. Она сначала делала наброски на бумаге, изобра­жая композицию в целом, затем делила ее на небольшие фрагменты, с которыми ей было под силу справиться. А потом в тишине ночного ателье обрабатывала фраг­менты по отдельности и собирала скульптуры. В скором времени ее работы были выставлены на факультете и в кампусе университета.

На большинство первых зрителей скульптуры Тереситы Фернандес произвели впечатление. В ослепительных лу­чах солнца Майами громадные стальные фигуры излуча­ли ту силу, которую девушка всегда ощущала в себе. Од­нако была и другая реакция, которая поразила ее. Из-за того, что мало кто видел ее за работой, казалось, что скульптуры появились на свет как бы сами собой, словно истекая без усилий из ее рук благодаря удивительному дару. Это привлекло внимание публики к личности мо­лодой художницы. Скульптура не просто была по пре­имуществу прерогативой мужчин — ею занимались са­мые сильные и мужественные представители профессии. В результате о Тересите, чуть ли не единственной жен­щине, работавшей с металлом, поползли слухи, ее имя было окружено всевозможными предрассудками и ми­фами. Несоответствие изящной, женственной внешно­сти тяжелым, монументальным творениям поражало, люди пытались фантазировать, задаваясь вопросами, как удается ей выполнять такую работу и кто она вообще та­кая. Людям, заинтригованным ее характером и прекрас­ными скульптурами, появляющимися словно ниоткуда, Тересита представлялась таинственным, непостижимым существом, смешением мягкости и твердости, анома­лией, колдуньей, наделенной магической властью над металлом.

Став объектом пристального изучения и обсуждения, Тересита неожиданно для себя почувствовала, что пере­стала быть наблюдателем, поглядывающим на людей со стороны, и сама переместилась в центр внимания. Мир искусства пришелся по ней. Впервые в жизни она испы­тывала ощущение удобства, комфорта и желание подоль­ше сохранить эту интригу, поддержать интерес окружа­ющих к ее работе.

Вращаясь среди людей, было, казалось бы, так естествен­но говорить о себе и своих переживаниях, и все же Тере­сита интуитивно поняла, что ослабит ошеломляющее впечатление от своих скульптур, если станет откровен­ничать о том, сколько времени и сил отдает каждому своему детищу, о том, что ее произведения — плод тяже­лого труда и суровой самодисциплины. Иной раз — она осознала это с полной ясностью — скрытое от глаз ока­зывается более красноречивым и мощным. Тересита ре­шила не разрушать этого имиджа. Она продолжала окру­жать себя и свои скульптуры ореолом таинственности, никому не рассказывала, как работает, держала в секрете обстоятельства своей личной жизни и позволяла людско­му воображению дорабатывать ее портрет.

Продолжая развиваться и расти, девушка, однако, стала замечать, что имидж, созданный в университетские годы, уже не в полной мере соответствует ее личности. Кое-что, поняла она, теперь начинает играть против нее, и, если упустить это обстоятельство, не отнестись к нему с должным вниманием, о ней будут судить «по одежке», видя просто привлекательную девушку, а серьезного мастера за этим фасадом так и не заметят. Уклончивость и нежелание говорить о себе можно счесть попыткой скрыть за немногословием отсутствие ума — возможно, ее воспринимают как неотесанную ду­рочку, которая творит по наитию, в силу природной одаренности, но не может тягаться с настоящими интеллектуалами среди художников. С подобными пред­убеждениями приходилось сталкиваться не только ей, но и многим художникам-женщинам. Любая расплыв­чатость или нерешительность в высказываниях о своих работах грозила создать ошибочное впечатление, что она легковесна и мало что понимает в искусстве. Осо­знав это, Тересита стала работать над более соответству­ющим ей стилем — теперь она охотно обсуждала свои произведения, уверенно и авторитетно рассказывая о том, какое содержание вкладывает в них, и в то же время не спешила приоткрывать завесу тайны над процессом создания скульптур. Тересита давала понять — она не легкомысленная простушка и отлично разбирается в своем предмете. Если художники мужского пола стре­мятся выглядеть глубокомысленными и все понима­ющими, ей как женщине это тем более необходимо. До­стоинство, с которым она держалась, смягчало резкость и решительность высказываний, но не мешало заметить, что она отнюдь не пустышка.