Мастер Игры

Корабль вышел из гавани в декабре 1831 года, и почти не­медленно после этого Дарвин раскаялся в своем реше­нии. «Бигль», оказавшийся не таким уж большим судном, боролся со штормом, волны бросали его во все стороны. Чарлз страдал морской болезнью, его организм не мог усвоить ничего из съеденного. К тому же у него нача­лись боли в области сердца, давало о себе знать и учащен­ное сердцебиение. В результате молодой человек решил, что серьезно болен, и совсем пал духом при мысли о том, что еще очень долго он не увидит свою семью, вынуж­денный провести не один год среди чужих ему людей.

Моряки, заметив, что пассажир плохо переносит качку, поглядывали на него с подозрением. Фицрой оказался человеком с непредсказуемым характером, он то и дело выходил из себя по совершенно, казалось бы, пустяковым поводам. К тому же он был религиозным фанатиком, трактующим Библию буквально. Капитан дал Дарвину поручение: найти в Южной Америке доказательства, подтверждающие, что Всемирный потоп действительно имел место, а мир сотворен именно так, как описано в книге Бытия. Дарвин чувствовал себя одураченным и жа­лел, что не послушался отца. Одиночество давило его. Возможно ли, что он справится с тяготами путешествия и выдержит все до конца, живя бок о бок с капитаном, впавшим, кажется, в безумие?

После первых недель плавания Дарвин, близкий к отчая­нию, все-таки нашел выход. Дома, если ему становилось так же тяжело и тоскливо, успокоиться помогали про­гулки и наблюдения за окружающей природой. За этим занятием он забывал обо всем, чувствуя себя в своей сти­хии. Теперь условия изменились, но ведь можно наблю­дать за жизнью на корабле, изучать характеры моряков, включая самого капитана, и изучать столь же вниматель­но, как, бывало, он рассматривал рисунки на крылышках бабочек. Чарлз заметил, к примеру, что никто из экипа­жа не жалуется на плохую еду, погоду или тяжелую ра­боту: у моряков ценился стоицизм. Юноша решил, что будет следовать их примеру. Ему показалось также, что Фицрой не уверен в себе и нуждается в постоянном са­моутверждении, доказывая себе и окружающим, что за­нимает высокий пост заслуженно и по праву. Дарвин стал подыгрывать капитану в этом. Мало-помалу он на­чал осваиваться, приспосабливаться к быту на судне, даже перенял у моряков некоторые манеры. Все это по­могало ему отвлечься от тоски по дому.

Спустя несколько месяцев «Бигль» прибыл в Бразилию, и здесь Дарвин ясно понял, ради чего он так стремился в это плавание. Поразительное разнообразие раститель­ности и животного мира завораживало — здесь был ис­тинный рай для натуралиста. Все это даже отдаленно не напоминало то, что он наблюдал или коллекционировал в Англии.

Однажды во время прогулки по тропическому лесу Чарлз стал свидетелем удивительного и страшноватого зрелища: мелкие черные муравьи двигались колонной, длина которой превышала сотню метров, и пожирали все живое у них на пути. На каждом шагу в этих лесах с их обилием жизни Дарвину встречались все новые и новые примеры жестокой борьбы за выживание.

Приступив к выполнению своей работы, он скоро осо­знал, что столкнулся с проблемой: все эти птицы, бабоч­ки, крабы и пауки, пойманные им, казались ему необыч­ными. Одной из его обязанностей было определять, ка­кие образцы следует отослать в Англию, но как же решить, что именно заслуживает того, чтобы быть ото­бранным? Дарвин понял: необходимо расширять свои познания. Нужно не просто часы напролет знакомиться с тем, что попадало в поле его зрения во время высадок на берег, не только делать детальные записи, но и изы­скать способ, как привести собранную информацию в систему, составить каталог на все образцы, как упорядо­чить и сами наблюдения. Задача почти непосильная, но, в отличие от академических занятий, она приводила его в восторг. Куда интереснее иметь дело с живыми суще­ствами, чем с пространными книжными текстами!

Корабль двигался к югу вдоль побережья, а Дарвин заин­тересовался природой материковых регионов Южной Америки, которую еще не приходилось исследовать ни­кому из европейских натуралистов. Полный решимости увидеть и описать все формы жизни, какие возможно, он, в сопровождении местных пастухов гаучос, предпринял несколько вылазок в аргентинские пампасы, где собрал образцы всевозможных экзотических насекомых и про­чих животных. Применив тот же научный подход, что и на корабле, он наблюдал и за гаучос и их нравами, так что в результате они стали принимать его как своего. Во вре­мя этих и последующих экспедиций Дарвин храбро бро­сался навстречу индейцам, без дрожи смотрел на ядови­тых насекомых и не боялся ягуаров, таящихся в зарослях. Он и сам не заметил, как полюбил опасные приключения, которые привели бы в ужас его родных и друзей.