Мастер иллюзий

– Это ничего, – очень тихо ответил Козаков, и его голос больше не был ни бархатным,  ни глубоким, не вил коконы и не хранил от непогоды – он сам молил о защите.

– Как это ничего?! Вы заболеете.

– Я всегда практикую босиком… И никогда от этого не болею. У вас есть полотенце  или платок? Извините, я не предупредил, что это может понадобиться.

– Бумажная салфетка подойдет?

Он промокнул салфеткой лоб, и от этого его волосы стали взъерошенными, а  выражение лица сделалось необыкновенно трогательным.

– Пожалуйста, давайте поедем как можно скорее, – попросил он.

– Конечно. Вам вызвать врача?

– Не надо. Я не заболею. Как-нибудь я вам об этом расскажу подробнее.

Козаков улыбнулся, надел носки, ботинки, плащ, взял в руки свой большой  клетчатый зонт, и мы вышли в туман и дождь.

– Ваш единственный недостаток, дорогая Анжелика, – задумчиво произнес мистик, пока  мы ждали такси, которое вот-вот должно было подъехать, – состоит в том, что вы  не можете водить машину.

– Совершенно с вами согласна, – коротко ответила я.

Но если быть совсем точной, мистик был неправ: я могу водить машину. Я просто ее  не вожу, и у меня есть на то причины.

Автомобили проносились мимо, обдавая нас брызгами. Дождь нещадно сыпал ледяными  каплями. Козаков раскрыл надо мной свой клетчатый зонт, и именно тогда я впервые  за много лет пожалела о том, что не была рождена привлекать. Вполне возможно,  что, будь у меня чуть меньше здравого смысла, я опустилась бы перед ним на  колени и тоже просила бы немного той самой надежды, которая заставляет ходить  горы.

Когда мы подъехали к гостинице, туман стал густым и молочно-белым, а контуры  домов проступали из него, как силуэты затерянных замков. В вестибюле было тихо и  пусто, но как только мы вошли, от стены беззвучно отделилась женщина.

– Алексей Алексеевич, я к вам. У вас есть минутка?

– Да. Поднимайтесь на шестой этаж, – без всякого выражения ответил мистик, а  потом обернулся ко мне: – Анжелика, предупредите, пожалуйста, администратора,  чтобы пропускал ко мне других.

– Будут и другие?

– Будут, можете не сомневаться…

– А как же ужин? Я могу заказать вам его в номер.

– Не надо. Я никогда не практикую на полный желудок, – устало улыбнулся Козаков  и двинулся к лифту.

Его волосы все еще были влажными, лицо – загорелым и очень красивым. К счастью,  тот, кто все это придумал, сполна оделил меня здравым смыслом. Я прекрасно понимала,  что он идет через вестибюль гостиницы именно так, как положено знаменитому мистику,  – плавно, неторопливо и очень легко.

И не думайте, что я не заметила, как, проходя мимо зеркала, автор кармических  теорий внимательно посмотрел на свое отражение. Не сомневаюсь, что он остался  доволен увиденным.

Я поднялась по лестнице на шестой этаж и бесшумно прикрыла за собой дверь номера.  Город за окном был залит молочно-белым туманом, и где-то внизу проносились  машины, далекие и призрачные, как кометы. Их водителям и пассажирам не было  никакого дела ни до знаменитого мистика, ни тем более до меня. И от этого на  душе было легко и спокойно. Может быть, это и есть идеальное человеческое  счастье – знать, что все лишнее проносится мимо, не задевая тебя и не  расстраивая. Но об этом наверняка гораздо больше меня знал автор кармических  теорий, чей глубокий голос, приглушенный тонкими стенами, иногда долетал до меня  из соседнего номера.

Я зажгла желтоватую лампу над столом, достала из сумки блокнот и раскрыла его на  странице, подписанной «21 мая, воскресенье». Я помнила всё наизусть, да и список  на сегодня был совсем коротким:

– 23.00 – забрать конверт внизу.

– Завтрак для Козакова (вегетарианский).

– Выезд завтра – в 12.00. Такси.

Я закрыла блокнот и с удовольствием потянулась. Возможно, мистик планировал  спасать страждущих до самого утра – это его право. А меня ждал двухчасовой  массаж, заказанный еще из Москвы, и вкусный ужин с хорошим вином. В глубине моего  просторного номера стоял массажный столик, и я знала, что в проигрыватель уже  вставлен диск со звуками текущей воды – мой любимый.

Я родилась уродиной, и многие из вас смотрят сквозь меня, но это совершенно не  значит, что я лишена удовольствий. В сущности, мне доступны все радости этого мира,  которые можно купить за деньги. Я много работаю и стою очень дорого, но у меня  нет ни ребенка, ни мужчины, которые могли бы разделить со мной материальные  блага. Так стоит ли отказывать себе в том, что продается?

Стрелки часов указали половину девятого, и почти сразу в дверь тихо постучали.

– Добрый вечер, Анжелика. Очень рад вас видеть снова, – сказал массажист, и я ни  на секунду не усомнилась в его искренности: чаевые, которые я оставляю, – это  вполне существенный повод для радости.

Я уже шесть раз останавливалась в этом отеле, а мои предпочтения остаются  неизменными: массажист был молод, высок и очень хорош собой.