Мастер клинков. Начало пути

Зафиксировав руку девочки под прямым углом, я начал накладывать гибкие ветви, закрепляя их оборотами самодельного бинта. Когда вся конструкция была готова, я сделал из своих праздничных бриджей уродливую косынку и, продев её через голову девушки, вложил в неё сломанную руку.

– Это всё, что я могу сделать. Завтра её нужно обязательно показать лекарю, – сказал я старику, делая знак Рону, чтобы он отпустил девушку, которая из‑за моей неумелой операции кричала и дёргалась от боли.

– Жестокий садист! – навзрыд заплакала она, баюкая руку, которая явно очень болела.

– Мне побоку, – ответил я, возмущённый такой неблагодарностью.

У меня без того были дела, нужно было решать, куда сплавить девочку и её раненых спутников, которыми сейчас занимались воины Карога.

Бричку, одеяла и плащи пришлось предоставить маркизе, которая, несмотря на все увещевания старика, продолжала плакать и отворачиваться от меня.

– Не расстраивайся, Макс, – сказал мне Рон, когда мы устраивались на лежанках, которые сделали из большого количества нарубленных еловых лап, сверху накрытых тёплыми шкурами, которые запасливый нубиец добыл из мешков убитых им сегодня врагов. – Она просто избалованный ребёнок, впервые увидевший насилие и жестокость. Пройдёт время – и она всё поймёт.

– Рон, мне всё равно, пусть делает что хочет. Тем более что сам знаешь, чья она дочь, – буркнул я, заворачиваясь в шкуру.

Несмотря на жаркий огонь, ветки и подстилки, от земли ощутимо веяло холодом.

– Да уж, узнай герцог, что нанятые им разбойники убили его дочь, удавился бы сразу, – тихо засмеялся нубиец.

– Отстань от меня, я спать хочу, – сказал я и закрыл глаза.

Хотя на самом деле сна у меня не было ни в одном глазу. Пусть мы и приняли решение продолжить утром свой путь и, доставив девушку и её воинов к ближайшему лекарю, ехать своей дорогой, но всё же её слова не выходили у меня из головы.

«Одни спят со мной из страха, другие улыбаются за деньги, а третьи называют меня садистом», – вертелись у меня в голове нерадостные мысли об отношениях с противоположным полом.

Утро было тяжёлым, всё тело у меня задеревенело, и, несмотря на жар костров, я едва смог встать, в горле ощутимо першило, а из носа начало капать.

– Рон, вставай, – прохрипел я, придвигаясь вплотную к костру, – я уже в ледышку превратился.

Нубиец тяжело заворочался и поднялся на ноги, тоже придвигаясь к костру.

Его зубы стучали друг о друга.

– За‑за‑мёрз, – произнёс он, плотнее кутаясь в шкуру и чуть ли не влезая в костёр.

– Ты же у нас опытный воин, чего тебе мёрзнуть, – подколол его я, сам трясясь от холода так, что явственно слышал стук собственных костей.

– У меня на родине не такие зимы, как тут, – стуча зубами, ответил Рон. – Проклятая зима, как же я её ненавижу!

Услышав скрип снега, я скосил глаз влево. К нам подходили девочка и старик, который, явно замерзая сам, тем не менее укутывал хозяйку в одеяла.

Не удостоив меня взглядом, маркиза встала с другой стороны костра и начала греться. Старик поклонился нам с Роном и поблагодарил за тёплые шкуры и одеяла, а также предоставленную бричку. Он видел, что мы спали на земле.

К нам подошёл Карог. Хоть и выглядел он лучше нас всех, но всё равно протянул руки к костру, ворча что‑то нелестное в адрес погоды.

– Карог, снимаемся с лагеря, позавтракаем на постоялом дворе? – кашляя и постоянно вытирая бегущие сопли, спросил я. – Если мы не попадём в тепло, я точно заболею.

– Хорошо, как скажете, барон, – кивнул командир и крикнул своих помощников.

В бричку мы не то что загрузили, а просто‑напросто утрамбовали всех раненых, так что мне пришлось сесть позади Рона на лошадь, потому что на другую усадили девушку со слугой. «Маркиза в седле держится куда лучше меня», – машинально подметил я.

Не успели мы тронуться, как со стороны дороги в нашу сторону вылетел большой отряд всадников и, рассыпаясь, начал брать нас в круг. Воины Карога обнажили оружие, а я начал всматриваться в приближающихся всадников. И увидел, что, кроме дворян, в этом отряде было много воинов из дорожного патруля.

– Где маркиза? – закричал один дворянин, наверное, даже моложе меня, с перекошенным лицом и мечом наголо, ускоряя лошадь и выезжая из общего строя.

Я мешком свалился с лошади Рона и шагнул вперёд.

– Во‑первых, орать надо было вчера, когда маркиза подверглась нападению, – спокойно сказал я, остановившись немного впереди, но всё же под защитой Рона. – А во‑вторых, кто вы такой? Маркиза сейчас находится под моей защитой.

Парень выпучил на меня глаза, до него не сразу дошли мои слова.

– Да ты знаешь, с кем разговариваешь? – заорал он.

– Если перестанете орать и представитесь, то узнаю, – зло ответил я.

У меня текли сопли и першило в горле. Всё, чего я хотел, так это оказаться на постоялом дворе и залезть в лохань, полную горячей воды. Разглядывая надрывающего глотку молодого пацана, я как‑то отстранённо думал: «Неужели и я был таким?»

– Маркиз, незачем так кричать, барон говорит правду, – раздался позади меня строгий девичий голос.

Я оглянулся и увидел, что маркиза со своим слугой подъехали ко мне.